Пьяные подростки танцуют змеиное буги
и вдыхают отравленный газ
из воздушных шаров.
Музыка орет, как фашист,
басы оглушают и давят так сильно,
отзываясь неприятной дрожью
где-то ниже желудка.
Я недостаточно молод для того,
чтобы извиваться в толпе
с бессмысленной улыбкой;
но и не слишком стар,
чтобы пойти домой и лечь спать.
Какая ирония —
бездумные танцы на Думской.
Вниз по лестнице к выходу,
к чему-то лучшему, настоящему
и живому;
чтобы, в итоге, осесть на высоком стуле,
сжимая в одной руке липкие бумажки,
полученные на сдачу,
а в другой — влажный, холодный стакан
с виски-колой.
Рядом парень, вернувшийся из туалета
с маслянистыми глазами.
Через пару минут
он прижимает руки к лицу и бежит обратно.
Какая глупость —
покупать кровотечение из носа
на последние деньги.
Go-go танцовщица
извивается на барной стойке,
улыбаясь мне ровно настолько,
чтоб я захотел засунуть все свои деньги
в сети ее чулок.
Я недостачно богат,
чтоб швырять ей купюры с размахом;
но и не слишком беден,
чтоб получать удовольствие
от трехсотрублевых приватных танцев.
Я отдаю ей все деньги, что нахожу в карманах
и прошу не танцевать. Хотя бы передо мной.
Она их берет, слезает со стойки
и что-то говорит охране.
Прикрывая лицо локтями
от тяжелых ударов ботинок
парней в черных обтягивающих футболках,
я подумал:
Какая все-таки глупость —
покупать кровотечение из носа
на последние деньги.
Алекс Брут