Зачем подростки по всей стране выкладывают тиктоки с критикой Путина и в поддержку того же Навального — рассказывают они сами.
«Важные истории» поговорили с авторами популярных политических тиктоков о том, почему они решили публиковать свои видео, что думают о действующей власти и как обсуждают ситуацию в стране с родителями и учителями:

«Выборы стали фиктивными, и мы сейчас сидим без еды»
Маша, 18 лет, Екатеринбург

Каждый Новый год мы дома смотрели [обращение президента] Путина. Начиналась традиционная заставка, я думала: а кто же сейчас появится, кто? И каждый год это был Путин с практически одной и той же речью. Я спрашивала: «Папа, почему он тут снова?» Папа говорил, что так вышло. Это смешно, но я правда думала, что каждый год должен быть кто-то новый.

Родители много рассказывали мне о своей работе: они оба юристы. Мама работала, сколько себя помню, в политической сфере, отец какое-то время был адвокатом, но уже лет десять занимается выборами. Забавно, он состоял в «Единой России», но его выгнали с одного проекта из-за его позиции. Это послужило отправной точкой нашего нынешнего положения. Совсем всё плохо стало с президентских выборов. Отцу сказали: «Будут фальсификации, твоя работа — тупо пиарить проект». Он сказал: «Я таким не занимаюсь, я человек честный». С того момента ему закрыли дорогу во все проекты. С отставкой Ройзмана, неудобного для властей (Бывший мэр Екатеринбурга Евгений Ройзман подал в отставку по собственному желанию в мае 2018 года. — Прим. ред.), начались выборы, которые надо было «рисовать».

Мне неприятно, что родители сидят без работы, перебиваются подработками. Они оба талантливые. Выборы стали фиктивными, отпала нужда в хороших специалистах, и мы сейчас сидим, грубо говоря, без еды. Я учусь на переводчика на платном, почти все деньги идут на мою учебу. Мама таксует, папа пьет.

Я сняла про это тикток, который набрал около 40 тысяч просмотров. Я получила разные отклики, в том числе негативные: «твой папа сам виноват, что начал пить», «а при чем тут Путин?». Читаю их, но это меня никак не задевает. Мне грустно, что они не смотрят на ситуацию с моей стороны. Но я вижу и много людей, которые используют мое видео как способ донести информацию.

Я в тиктоке с 2018 года: раньше там были одни шуточки, но сейчас начали подниматься серьезные политические темы. Это доступная платформа, там сидят все. И там события переосмысляются в мемах. Мемы — это попытка донести до большего количества людей сложные вещи, ведь смешного потребляют больше, чем грустного. Может, это какая-то черта нашего поколения, что мы смехом защищаемся. Эта защитная функция и у меня есть: «мне плохо» равно «смешно».

Чаще всего я узнаю новости из мемов. Вижу какую-то шутку в тиктоке или телеграме, не понимаю, где нужно смеяться, — и иду гуглить на новостных порталах или на канале ФБК.

Я слежу за ситуацией в стране с 14 лет, но последней каплей для меня стало отравление Навального: это уже конец, надоело терпеть.

Друзья меня поддерживают в моем активизме, но они еще не готовы выходить [на протестные акции] — боятся, что нас будут бить, затыкать, «административки» писать. Есть друзья, которые считают, что Навальный — чей-то проект, даже, может, проект власти. Кто-то говорит, что нам мозги промыли.

Но я смотрю не с точки зрения сторонников Навального, я смотрю, что у нас сейчас делает власть: поправки в Конституцию, непонятные обнуления сроков, а больше всего меня выбесил закон о неприкосновенности президента после его отставки — это было взрывом мозга. Даже если Навальный чей-то проект, мы хотя бы попытались быть услышанными.

У нас сейчас в университете каникулы, и всем всё равно, пойдем мы куда-то или нет. Но в школе у нас такое было: накануне одного из протестных митингов к нам пришли полицейские, какие-то агитаторы, говорили: «Не выходите, опасно». И учителя говорили: «Зачем вам это надо?» Какие мысли у ребенка в такой момент? У меня было непонимание: почему нам что-то запрещают? Ну побьют нас там дубинками — не убьют же.

Я говорю «побьют и ничего страшного» — в моем случае это какое-то отчаяние. Желание бороться за свою страну. Я не хочу отсюда уезжать, куда-то сбегать. Хочу остаться там, где моя родина, и сделать из нее что-то хорошее. Я хочу, чтобы у нас все было честно, без взяток. Моим родителям приходилось «заносить» даже чтобы меня просто в школу взяли — на бесплатное обучение. Откровенно говоря, я хочу демократии и нормальных выборов.

Те, кто пассивно относится к политике, либо родились с золотой ложкой во рту, либо не видят смысла бороться. Считают, так было всегда и дальше будет. Зачем [бороться]? Мы все равно проиграем. Я и сама думала, что так будет всю жизнь, ничего страшного, потерпим. Но мне хочется, чтобы моя страна была прогрессивной, безопасной. А сейчас мне мимо маньяков менее страшно проходить, чем мимо полиции.

«Мне говорят: „Вам мозги промыли“. Я отвечаю: „А вам — нет?“»
Илья, 16 лет, Москва

Первый раз меня задержали, когда мне было 13 лет. Это было 5 мая 2018 года, накануне инаугурации [президента Владимира Путина]. Я никому не сказал, что иду на митинг, это было неправильное решение, так нельзя делать. Я проходил мимо оцепления, человек в форме показал на меня пальцем, меня окружили трое взрослых мужчин и вынесли прямо на руках. Мне порвали рубашку, они обо что-то споткнулись, упали, у меня появилась кровь. В автозаке ребята увидели мои ссадины и начали кричать, чтобы мне вызвали скорую.

Моим родителям позвонил врач, который понял, что я с митинга. После меня вернули в ОВД, где я провел пару часов. Приехала мама. Я думал, она начнет ругаться на меня, но она ругалась на полицейских, потому что они задержали ребенка. Полицейские были в недоумении.

Когда говорят: «Вы еще маленькие, чтобы что-то решать в этой стране», — это эйджизм. Если я выхожу на митинг, имею активную гражданскую позицию, я уже делаю больше, чем те, кто пишет мне в комментариях, что я просто ребенок.

Еще год назад понимал, что тикток будет очень перспективной площадкой для политики. Я решил делать видео из интереса, просто потому, что хотел донести свою точку зрения, и потому что верю в светлую Россию будущего. Видео в тикток довольно быстро делать, и они могут долететь до людей, которые раньше не интересовались политикой. В тиктоке обсуждается не только политика, но и многие социальные темы. Можно спокойно сказать «мне нужна помощь» и дестигматизировать разные проблемы. Молодые люди просто сбежали в тикток — единственное место, где еще можно вести дискуссии.

Я увлекаюсь политикой с детства: люблю обществознание, мне всегда было интересно, как устроено общество, как работает государство. Я призер региональной олимпиады по обществознанию, планирую поступать в «Вышку» (Высшую школу экономики). Мой интерес к политике начался, когда я увидел расследование ФБК «Он вам не Димон» в 2018 году.

Мне говорят: «Вам мозги промыли». Я обычно отвечаю: «А вам — нет?» Я человек с критическим мышлением и понимаю, что есть люди, которые искренне выступают за Путина. Но я вижу, что происходит в моей стране, я ужасался, когда читал о взрывах в домах (В сентябре 1999 года в Буйнакске, Москве и Волгодонске произошла серия терактов в жилых домах, в которых погибли более 300 человек, пострадали более 1500. — Прим. ред.), об убийствах Политковской и Немцова (Журналистку и правозащитницу Анну Политковскую, много писавшую о военных действиях в Чечне, застрелили в 2006 году в лифте ее дома, политика Бориса Немцова убили в 2015 году на Большом Москворецком мосту возле Кремля. — Прим. ред.). Меня это всё вымораживает, жутко от этого становится. Хочется бороться с несправедливостью. Но часто, когда я начинаю серьезно это объяснять, меня либо посылают, либо на середине говорят: «Закрой рот».

Поддержите тех, кто дает слово молодым
Ваше пожертвование поможет нам рассказать больше историй о тех, кто не согласен с правящей властью
В моей бывшей школе была довольно глупая вещь — обязательные занятия лыжами. В официальных документах прописано, что школа должна предоставлять эти лыжи, но нас заставляли их покупать. Я сказал учительнице по физкультуре: «Выдавайте их нам, или мы перестанем ходить [на занятия]". Все одноклассники меня поддержали, а она устроила скандал, говорила, что я оппозиционер и она сдаст меня в полицию. Но другие учителя тоже встали на мою сторону. И нам удалось победить.

Сейчас я учусь в более либеральной школе: на ее территории нет избирательного участка, мои учителя не участвуют в выборах. Не знаю, откуда пошел тренд вешать портреты Навального в школах вместо портретов Путина, но на этой неделе у нас тоже кто-то развесил плакаты «Свободу Навальному». Учителя нам ничего на это не говорили. Школа не запрещает нам куда-то идти, но и не одобряет, потому что для школы потом будет много бюрократии: отписываться в разные органы, если ученик где-то замечен.

Мама разделяет, что я делаю. Бабушка у меня смотрит телевизор и часто спорит с мамой. Она против того, что я где-то участвую, но, так как я ее внук, она все равно меня поддерживает.

Меня не устраивает, что бабушка всю жизнь отдала государству — и получает пенсию 17 тысяч рублей. Мы кичимся, как мы можем все в ядерный пепел превратить, какие у нас ракеты, а люди живут в нищете.

Я хочу остаться жить в России, я считаю себя настоящим патриотом. Моя мечта обычная — устроить жизнь, построить домик и чтобы Россия стала хорошим правовым государством.

(В ночь на пятницу, 22 января, домой к Илье пришли инспекторы по делам несовершеннолетних, чтобы вручить предостережение о недопустимости участия в несанкционированных акциях. — Прим. ред.).

«Давно наблюдаю за Алексеем Навальным, это мой краш»
Диана, 19 лет, Уфа

Вообще я раньше была в «Молодой гвардии» («Молодая гвардия Единой России» — провластная молодежная общественная организация. — Прим. ред.). Лет с одиннадцати я ходила в молодежный центр у нас в городе. «Единая Россия» же везде, она и там спонсировала чуть-чуть. Так я узнала о молодежном движении, заинтересовалась политикой. Я еще совсем подростком была.

На самом деле ничего такого мы не делали: собирали молодежь, чтобы заниматься какими-то социальными проблемами, мусор убирали, кровь сдавали. Но я быстро поняла, что там куча показухи: мероприятия нет, но главное, чтобы были фотки отчитаться. Как поняла — так и сбежала оттуда. Поэтому я позже и захотела стать педагогом: чтобы проводить реальные мероприятия, а не показушные. Я учусь на организатора по работе с молодежью в вузе — теперь я хорошо понимаю, как не надо делать.

Я снимала видео в тиктоке о ситуации в стране еще летом. Я давно наблюдаю за Алексеем Навальным, это мой краш. Но когда я узнала про ситуацию с отравлением, у меня просто слов не было. Мне говорят: «Ой, да кому он нужен, что это за приколы с химоружием? Все брехня, ему госдеп платит». А человеку реальный срок грозит. Человек возвращается в Россию, потому что это его дом. А его сажают.

Я смотрела прямой эфир с возвращением Навального, и мне было очень грустно и больно, я даже расплакалась немного. Тогда я записала свое видео, которое залетело и набрало 220 тысяч просмотров, под песню Face. Там такие слова: «Быть против власти — не значит быть против родины. Я люблю Россию за запах чёрной смородины. Не дам русофобам нажиться на моих взглядах. Я в золотистых полях и колосьях, ляг со мной рядом». Face же тоже из Уфы. Я просто не ожидала такого резонанса. Под этот звук уже снято 12 тысяч роликов — и мой в топе.

Это было эмоциональное видео, потому что я увидела, что в группе митинга в нашем городе всего 30 человек. Меня это задело: вы что, все так хорошо живете, что ли?

Меня взбесило, что мне в комментах начали писать: «Школьница, иди делай уроки». Я понимаю, что выгляжу лет на 14, но у нас просто поколение такое, молодое! Многие из тех, кто снимает видео про политику в тиктоке, уже совершеннолетние, они знают, что делают. Мне пишут взрослые люди за пятьдесят, они считают что Путин нас колен поднял. А молодежь считает, что он нас поднял — и раком нагнул.

Я никуда не планирую переезжать. Я люблю Россию. Но я всю жизнь прожила при Путине. Ты просто живешь, и единственный человек, который всегда с тобой, — это Путин. Меняются друзья, обстановка, но Путин все равно рядом. Уже хочется понять, каково это — при ком-то другом пожить.

Я учусь на заочке, никакой информации про митинг мне в универе не передавали, но друзья, кто на очке и в колледжах, говорят, что им грозят отчислением. А я думаю, всех не отчислишь. А кто учиться, кто работать будет? Жить молча намного страшнее.

Политику в моей семье начали обсуждать после присоединения Крыма. У меня родители просто обожали Путина: «Вот он мужик, он лучшее, что могло случиться с Россией». А мне он почему-то не нравился, но у меня на тот момент не было реальных фактов [чтобы спорить]. А потом уже все начали смекать: зарплаты падают, цены растут, Навальный активный появился. Сейчас мама шутит, что будет передачки мне таскать в случае чего. Она сама смотрит Навального [на YouTube], еще смотрит [YouTube-канал Николая] Бондаренко, саратовского депутата. Она меня полностью поддерживает.

Я ничего не имела против правления Путина, но когда был его первый срок, тогда действительно был прогресс, а сейчас стагнация. А старшее поколение привыкло к этой нищенской стабильности. Такой менталитет: главное, чтобы нас не трогали.

Я вообще кайфую с нашего поколения: оно действительно бесстрашное, бессмертное какое-то. Мы действительно понимаем, чего хотим: жить лучше.

Часто от взрослых слышу: вам мозги промыли в своем интернете. Мне мама так раньше говорила, когда Навальный только начал свои разоблачения делать. А дети выросли. И сейчас моя мама уже года полтора активно топит за Навального. И понимает, что на самом деле мозги не у нас были промыты, не у детей.

«В нашей стране страшно не то что на митинги ходить — дышать страшно»
Лоло, 19 лет, Новороссийск/Санкт-Петербург

С детства отец показывал мне, что поддерживать Путина — не лучшее решение. Первый раз я попала на выборы в 56 лет: отец забрал меня из садика и мы пошли на участок. Стоим в избирательной кабинке, и папа такой: «Все будут голосовать за вот этого товарища из «Единой России», а я буду голосовать за другого, более нормального политика. Запомни: если тебя заставляют голосовать, голосуй хотя бы за того, кто тебе приятен».

Я наблюдаю за политикой с того времени, как начала осознавать себя, лет с 1415. Я быстро поняла, что такие люди, как я, в российском обществе в основном не принимаются. Я лесбиянка.

По телевизору говорят: «Мы их [ЛГБТ-сообщество] не криминализируем, не говорим что они плохие, они живут спокойно». Почему я тогда каждые два месяца сталкиваюсь с тем, что мне кто-нибудь в спину кричит: «Лесбуха, мы тебя исправим!» — и мне приходится бежать и прятаться в подворотнях, чтобы меня не тронули?

Я открыто говорю про свою ориентацию. Я поняла, что так я чувствую себя гораздо свободнее. Не пытаюсь спрятаться по углам, как мышка, будто я делаю что-то не так.

С политикой так же: пока мы будем молчать, нас никто не услышит. Мы должны кричать до тех пор, пока у властей не будет возможности нас дальше игнорировать. Нужно и выходить [на митинги], и в социальных сетях обсуждать. Нужно сделать так, чтобы у них не было возможности делать вид, что нас не существует.

Часто говорят: ты не имеешь права судить о политике, если ты не профессионал. Но необязательно получать образование в этой сфере, чтобы понять, что в стране что-то не так. Если вы не повар, вы не имеете права комментировать испортившийся стейк? Если вы не юрист, не имеете права говорить, что вас незаконно посадили, подкинув в карман наркотики?

Моя мама долго была не согласна с моими взглядами. Но все изменилось в 2018 году, когда случились события с «Зимней вишней» (Речь о пожаре в торговом центре «Зимняя вишня» в Кемерове, который случился в марте 2018 года. В результате погибли 60 человек, из них 37 детей. — Прим. ред.). Она тогда слушала по телевизору все, что говорили, смотрела на нашего товарища, Владимира Владимировича, который ничего не делал, даже туда не приехал, но при этом рассказывал, какие крутые ракеты у нас есть. Когда она поняла, что этому человеку не страшно начать даже ядерную войну, она задумалась, что, наверное, что-то не так происходит.

Подписывайтесь, чтобы не пропустить другие важные истории
Мы не только пишем о трендах тиктока, но и делаем расследования про коррупционеров
EMAIL
Нам говорят: «У вас все есть, что вам еще надо?» А я не могу сказать, что у меня все есть. Потому что я иду на митинг и думаю: «А мне есть вообще что терять, если меня вдруг загребут?» И понимаю, что нечего: у меня ни своей семьи, ничего. Комната в общежитии пять квадратных метров? Мне не жалко. Институт, в который я пошла только ради диплома? Я записала видео про 23 января — оно уже набрало 190 тысяч просмотров.

Конечно, страшно выходить на митинги. А кому не страшно? В нашей стране страшно не то что на митинги ходить — дышать страшно. Но я понимаю, что терпеть дальше нет возможности. Я хочу жить в нормальном обществе: где, даже если тебя не любят и не рассматривают твои взгляды как нормальные, тебя за это не оскорбляют.

«Поход на митинг равен исключению из школы без возможности восстановления»
Максим, 17 лет, Ростов-на-Дону

За пару дней три моих видео с разбором суда над Алексеем Навальным набрали более 300 тысяч просмотров. Я начинал с YouTube, но тикток — это новая платформа, которая позволяет развиваться, при этом делая видео на коленке. YouTube такого не прощает. Видео залетели в рекомендации, но я делал это не ради популярности — это какой-то крик души.

Я вижу, как плохо бывает людям, смотрю на своих сверстников: в моем городе мало кто интересуется политикой, у большинства «патриотические» взгляды, что очень печально. Я придерживаюсь нейтральной позиции: я не за Алексея [Навального], но и не за действующую власть. Я понимаю, что Алексей, возможно, и не самый достойный кандидат в президенты, но он мог бы быть мэром Москвы, например.

Лично у меня меня нет серьезных проблем, но я понимаю, что хочу быть с людьми — настоящими, не с теми, кто коррупционными методами пришел к богатству. А с теми, кто честно пытается строить бизнес, развиваться в этой стране, но им просто не дают.

Наверное, это воспитание такое. Я маме за это благодарен: мы этап от нуля до нормальной стабильной жизни прошли очень трудным путем — потому что честным. Я видел, как маме было трудно, и понимаю, что так не должно быть.

Я проучился десять с половиной лет в школе, но забрал документы. С огромным удовольствием, потому что система образования меня полностью не устраивает — об этом я тоже рассказываю в тиктоке. Меня не устраивает, что на уроках преподаватели пропагандируют свой образ жизни и агитируют прислушиваться исключительно к их точке зрения. В противном случае ты будешь получать только низшие баллы. Я всё еще состою в чате класса: там педагоги пишут: «Поход 23 января на митинг равен исключению из школы без возможности восстановления».

До карантина я видел себя в этой стране, хотел поступить на политолога, возможно, даже отслужить в армии. Но бизнес моих родителей просто растоптали. Наша семья пострадала, как и многие другие семьи. Я решил основательно: учу язык и переезжаю.

Я начал задумываться, что профессия политолога умрет в этой стране, потому что настоящего мнения о политике ты не выскажешь. Моя вторая половинка сейчас учится на факультете, на который я хотел поступать, и она разочарована. Там обучают не политологии, а скорее «патриотизму».

Возможно, это выглядит как предательство Родины, я часто такое слышу. Но к сожалению, я не готов ждать. Мне хочется действовать, я подросток — у нас внутри заложено стремиться к развитию. Это как в играх: можно пропустить cut-scene («врезка», «сценка» — художественная вставка в компьютерной игре, во время которой игрок, как правило, не может повлиять на игровые события. — Прим. ред.), нажимаешь сразу Enter и приступаешь к игре. Я хочу приступить к игре сразу. Я бы хотел жить здесь, если бы у людей не было столько проблем. Я люблю улыбаться, смеяться. А смехом здесь и не пахнет.

Я родился при Путине и живу при нем всю жизнь. Когда приняли поправки в Конституцию, я подумал: и умрем при нем. Но сейчас появилась маленькая надежда.

Наше поколение называют потерянным, но как можно называть потерянными тех, кто готов отстаивать свои права, осознанно понимая, что ты можешь не вернуться домой 23-го? Это акция самопожертвования. Раньше же поощрялись бесстрашие и смелость, а сейчас почему нет?

Я хочу добиться освобождения гражданина. Неважно, кто он — оппозиционный деятель или враг народа, его статус не имеет значения. Имеет значение только то, что его посадили не по закону. Если это происходит с главным оппозиционером страны, это может ждать каждого.

Мама меня очень сильно поддерживает. Она просто говорит: будь аккуратен. Она понимает, что это не порыв юношеского максимализма. Это стремление к справедливости.