Я вспоминаю этот летний день, когда ты вернулась в наш дом. Ты вошла, и казалось, весь дом вдруг залило светом, словно подняли крышу. Ты была точно воплощение лета…
Заглянул в твои глаза, и понял, часть моей души так и осталась навсегда в твоих загадочных коридорах.
Я подошёл к тебе… И коснулся пальцами твоих губ.
- Я ждал тебя…
Ты неправильно истолковала мой жест.
— Я не хочу, чтобы ты молчала.
— Я целую тебя пальцами в губы, а ты понимаешь это как жест, побуждающий молчать.
— Нам не о чем молчать. Ибо мы слишком красноречивы в своём молчании, — ответила ты.
Ну почему мы такие сложные? Мы просто ищем определение тебя и меня, а это значит, ищем определение счастья. Ты молчала, а я ненавидел твою предусмотрительность, когда необходим экспромт.
— Чего ты ждешь? — спросил я.
— Я нашла определение «Тебя», — сказала ты. И словно ускоряя дыхание, сказала: — Ты мой неизлечимый диагноз… Переболела тобой тяжело и болезненно.
— Чего я жду? — продолжала ты.
— Ты же знаешь, я плохо вижу в лабиринтах наших отношений… Наталкиваюсь на растрескавшееся небо, оно осыпалось мне под ноги; пыталась склеить его здесь, но только изранила пальцы. Теперь небо в красных прожилках, небо с надеждой на пульс.
Ты протянула свои руки, и я обнял тебя…
— Возьми, напейся из меня, потому что всемирная жажда! Я еще должна тебе поцелуй. Понимай его, как хочешь…, — прошептала ты.
— Вот мои израненные пальцы.