Пётр Семёнович лежал в палате и ждал, когда за ним придут. Часы перед операцией тянулись мучительно долго. Слово тянулись подходило, как нельзя лучше. Каждая минута точно жевательная резинка, которую достал и растягиваешь, а потом так же следующая минута и следующая.
Какая странная вещь — время. Шестьдесят лет промелькнули за мгновение, а минута никак не проходит. Хотелось, чтобы скорей всё закончилось. Умереть и дело с концом. Почему нельзя вколоть препарат, заснуть и не проснуться? Почему он не вправе это решить? Кому нужна эта операция? Одно продление мучений.
На самом деле ему очень хотелось жить, но мысль, что ты смертельно болен отравляла существование. И даже победы любимой футбольной команды не радовали. Да что там… ни книги, ни рыбалка, ни игра с друзьями в шахматы во дворе, ничто не в силах перебить приговор — смертельно болен…
Интересно, что бы думал в такой момент Эпикур?
Петр Семёнович как-то прочитал его правила жизни и следовал им. Они оказались так просты, что легко отложились в голове.
Пётр Семёнович любил их повторять друзьям — божественного не бойся, смерть неизбежна, счастье достижимо, всё, что тебя пугает, можно пережить.
Пётр Семёнович никогда не думал о смерти, пока она не подошла так близко. Нет, она не страшила его, тем более, что она неизбежна. Но два тезиса всё же разрушились с приходом недуга.
Счастье перестало быть достижимым и болезнь он не переживёт.
А сколько всего ещё хотелось успеть. Самое обидное, что настоящая любовь пришла лишь сейчас.
Прежние соседи продали квартиру и переехали. Квартира какое-то время пустовала. А два месяца назад в неё заселилась Нина Васильевна. Сын купил ей жильё, а сам с семьёй остался в большой трёшке сталинского дома в центре города.
Эта жилплощадь ещё при СССР досталась родителям Нины Васильевны. А сама Нина Васильевна согласилась на переезд, так как не ладила с невесткой.
Она шутила, что её выселили за плохое поведение. Отселили и забыли о ней.
За эти два месяца она успела потерять ключи, сломать дверцу шкафчика, ножку кровати, ну, а слив на кухне засорился сам.
Она только руками разводила." У меня же сеточка, я всё в мусорное ведро выбрасываю… Как он забился? Не понимаю", — жаловалась она Петру Семёновичу.
Он вспомнил, как увидел Нину Васильевну впервые. Она стояла под дверями такая беспомощная, несчастная, названивала сыну. Тот не брал трубку. Петр Васильевич рядом с ней почувствовал себя агентом 007 и смело перелез через балкон. Дверь в комнату, по счастливому стечению обстоятельств или невнимательности хозяйки, оказалась не запертой. Путь в квартиру был открыт. Нина Васильевна восхищалась смелостью Петра Семёновича.
-Я Вам так признательна! — говорила она. — Как мне Вас отблагодарить?
-Ну что Вы, всего второй этаж, — отвечал он.
Но отказаться от предложения чашечки чая с домашним пирогом, да ещё с клубникой, не смог.
В тот вечер они проболтали до полуночи. Нина Васильевна оказалась младше его на пять лет, с мужем развелась три года назад. Тридцать лет совместной жизни перечеркнула какая-то молодая вертихвостка. А может и не вертихвостка. Нина Васильевна её никогда не видела и муж о ней ничего не рассказывал. Но в гости или на день рождения сына он всегда приходил один. Поведение влюблённого мужа её веселило. Она не ревновала, хоть и планировала стареть с ним. Быт убил их любовь. Пусть хоть кто-то из их пары будет счастлив. Они остались друзьями и иногда созванивались.
Нина Васильевна закончила Политехнический, затем работала на радиозаводе. Во времена развала СССР, пришлось переучиться на бухгалтера и смириться с нелюбимой профессией. Несколько лет назад подруга предложила продавать билеты в кассе театра. Нина Васильевна согласилась. Должность не престижная, зато периодически она бесплатно смотрела спектакли. Денег ей одной надо немного, а театр она любила. Правда, раньше до работы за пятнадцать минут пешком доходила, а теперь, в связи с переездом, уходит час езды - сначала маршруткой, потом метро. Но счастье сына дороже мелких транспортных неудобств.
Общение с Ниной Васильевной доставляло большое удовольствие. Пётр Семёнович зачастил к ней в гости. Тут и пригодились его философские познания. Чтобы чувствовать себя на высоте, он всё чаще заглядывал в книги, можно сказать, готовился к их чаепитиям. Друзья над ним стали посмеиваться, он выходил всё реже на дворовые шахматные турниры, которые сам и организовал пять лет назад. «Семёныч, влюбился, что ли?» — шутили они. А он отмахивался и с удовольствием чинил любые поломки в квартире Нины Васильевны.
Жена Петра Васильевича умерла от рака десять лет назад. Какие-то женщины периодически появлялись, крутились возле него, и как-то со временем сами исчезали. Менять свою холостяцкую свободу на ухаживания он не хотел. Петр Васильевич любил читать древнегреческих философов, особенно Эпикура, который утверждал, что люди лучше всего могут заниматься философией, проживая самодостаточную жизнь в окружении друзей.
Следуя этому совету, Пётр Васильевич организовал во дворе шахматный клуб и вёл беседы с товарищами о смысле бытия, знакомя их с идеями разных мыслителей. К примеру, Эпикур учил, что хотя боги и существуют, они не участвуют в человеческих делах. Он считал, что людям следует вести себя этично не потому, что боги накажут или наградят их за их действия, но потому, что аморальное поведение будет обременять их чувством вины, мешать им достигнуть счастья. Пётр Васильевич придерживался такой же точки зрения.
… Врачи всё никак не шли. Ну когда же начнётся операция? Может написать письмо Нине Петровне, что он полюбил её? А может завещать ей квартиру? Что же он раньше как-то об этом не подумал. Хворь свалилась на него так неожиданно. Почему чувство пришло именно сейчас, когда он так болен? Что за игры судьбы? Согласно его уважаемому Эпикуру высшим благом считается наслаждение жизнью. А как ей наслаждаться, когда ты умираешь?
Наконец дверь открылась и хирург Александр Геннадиевич громко спросил:
-Ну что — готовы?
-Скорее бы уже.
-Что скорее?
-Да отправляйте меня на тот свет, чтоб не мучился.
-На какой тот свет? Тут женщина к вам пришла. Всех на уши подняла. Добилась, чтобы светило, лучший наш хирург приехал оперировать Вас. Так, что придётся ещё помучиться на этом свете.
В комнату влетела Нина Васильевна.
-Ты обязательно поправишься. Я узнавала. Шансы велики.
Она смотрела на него такими любящими глазами. Нет, не сейчас. Он ещё поборется. Пусть богам и не до него.
-Теперь вижу — готов, — удовлетворительно произнёс Александр Геннадиевич.
— С богом.