Бледная, тощая, с огромным носом — из-за своей внешности в театре и кино она конкурировала с Фаиной Раневской. Иногда обходила ее на виражах — например, гениально сыграв роль Ефросиньи Старицкой в фильме «Иван Грозный». Многие считали ее величайшей актрисой мира, она же поклонялась своему учителю Станиславскому. Серафима Бирман рвалась к нему даже из психбольницы, где оказалась под конец жизни.
Театральная молодежь ее не понимала — она, народная артистка РСФСР, режиссер и педагог с более чем полувековым стажем отрабатывала каждое движение даже перед участием в массовке. Перед любым выходом на сцене — дрожала и волновалась, как дебютантка. Многим надоедали ее замечания по поводу шума за кулисами, вялого вида актеров, неопрятности их костюмов. А однажды, увидев, как по пустым темным подмосткам сцены вальяжно прошлась молодая актриса, она закричала в гневе: «Как вы посмели?! Вразвалочку пройтись по сцене?! Станиславский ходил по сцене на цыпочках! Где вы и где Станиславский?! Есть разница?!»
Просто для великой театральной актрисы Серафимы Бирман каждый выход на сцену был священным актом. Она была легендой театра, и те, кто осознавал это, восхищались ею. Театр вносила она и в кино — «Закройщик из Торжка», «Валерий Чкалов», «Безумный день», «Обыкновенный человек», «Дон Кихот». Фильмов с ее участием не больше полутора десятка, однако Бирман узнавали в лицо миллионы людей. Во многом потому, что была в ее кинокарьере и настоящая роль-шедевр — роль Ефросиньи Старицкой, тетки царской, в фильме Сергея Эйзенштейна «Иван Грозный».
Известно, что поначалу Эйзенштейн хотел снимать Фаину Раневскую, чьи фотопробы сохранились в архиве. Сохранилось и письмо председателя кинокомитета Большакова секретарю ЦК ВКП (б) Щербакову от 24 октября 1942 года: «Сообщаю, что С. Эйзенштейн просит утвердить на роль русской княгини Ефросиньи в фильме „Иван Грозный“ актрису Ф. Раневскую. Он прислал фотографии Раневской в роли Ефросиньи, которые я направляю Вам. Мне кажется, что семитские черты у Раневской очень ярко выступают, особенно на крупных планах, и поэтому утверждать Раневскую на роль Ефросиньи не следует, хотя Эйзенштейн будет апеллировать во все инстанции…» А вот в анкете же Серафимы Бирман было указано — молдаванка, в связи с чем ее кандидатура сомнений не вызвала. Будущая актриса действительно родилась 10 августа 1890 года в Кишиневе, откуда уехала сразу после печально известного кишиневского погрома 1903 года. О своих корнях Бирман, что и понятно, говорила всю жизнь весьма завуалированно.
В детстве Серафима ужасно страдала из-за своей внешности. «Бледная, как смерть, тощая, как жердь!» — кричали ей вслед все мальчишки. Не забывали они пройтись и по особенно «выдающемуся» носу девочки, и по заметно проступающей горбатости. И при всем при этом, не имея ни друзей, ни уж тем более поклонников, Серафима мечтала стать актрисой. В театр она впервые попала в 11 лет и, как вспоминала позже, ее тогда «прохватила такая дрожь, такая, что застучали зубы». Это была та самая дрожь, которой со временем удивлялись ее молодые коллеги. Бирман же считала, что если эта внутренняя дрожь замрет — значит, душа пуста. Так, впервые побывав в театре, она полюбила его навсегда.
Родители Серафимы умерли рано, а после еврейского погрома в Кишиневе разъехались по разным сторонам и ее сводные сестры. Старшая уехала в Петербург, младшая же поселилась в одном из бессарабских уездов, принадлежавших депутату первой Госдумы Константину Казимиру. Вот сюда-то и переехала вслед за младшей сестрой Серафима. Известный меценат Казимир часто устраивал в своем саду любительские спектакли, и ведущую роль в них весьма скоро заняла Серафима, выступая не только как актриса, но и как режиссер. Однажды узнав о театральной мечте неказистой девчонки, Казимир оплатил ей первый год обучения в московской драматической школе Александра Адашева.
«Так, в июле 1908 года я поехала в Москву. За счастьем… — писала Бирман. — Долговязое, наивное и самолюбивое создание! Провинциалка! На основании одной только „веры в себя“ ты осмелилась посягнуть на путешествие в Москву? За судьбой актрисы неслась ты? Да соображаешь ли, что ждет тебя в большом городе? Нет, не соображаю… И… еду!!! Еду в Москву!!!» Бирман поступила сразу в два учебных заведения: на историко-филологический факультет Высших женских курсов Герье и в драматическую школу Александра Адашева, актера Художественного театра.
В последнюю она была принята, несмотря на то, что с треском провалилась на экзаменах. Но самих экзаменаторов она просто ошеломила. Ошеломила своей внешностью, дополняли которую и последствия перенесенного брюшного тифа, и несуразность наряда, включавшего в себя платье до пят, корсет в два раза шире, чем она сама, и чепчик на голове. Так что у членов приемной комиссии, скорее всего, просто сыграло профессиональное любопытство — они решили оставить ее для контраста с другими студентами. Так Серафима начала учиться театральному искусству, и помогали ей в этом такие знаменитые актеры, как Леонид Леонидов, Василий Лужский, Василий Качалов.
Окончание школы пришлось на 1911 год — ни один московский театр в то время добровольно Бирман к себе не взял. Однако по протекции Василия Качалова молодая актриса все-таки была зачислена в штат МХАТ. Ее приход совпал с возвращением в театр после долгой болезни Константина Станиславского. «Станиславскому я обязана всем своим существованием на сцене. Без него я бы не удержалась не только в Художественном, но и вообще в театре, — всегда говорила Бирман. — Я казалась многим если не странной, то чудной, и в театре сначала отнеслись ко мне настороженно, а может быть, и хуже. Станиславский не удивился мне и не пренебрег мной, восторженной и робкой, неловкой от застенчивости, бестактной от наивности и от этой же наивности отважной…»
К слову, фамилия Бирман стояла первой в перечне актеров 1-й студии МХАТ, созданной Станиславским. В этой студии Бирман и сыграла свою первую «большую» роль — простодушную шарлатанку Гортензию в «Хозяйке гостиницы». Время, проведенное в студии Станиславского, заложило основу всего творческого пути Бирман. В дальнейшем она стала одним из главных пропагандистов системы Станиславского — как и многие другие легенды русского театра, познававшие тогда рядом с ней азы актерского мастерства.
После реорганизации в 1924 году первой студии МХАТ Бирман уже по праву стала одной из ведущих актрис труппы студии второй. В 1936—1938 годах она работала в театре имени Московского областного Совета профессиональных союзов (МОПС). Затем вплоть до 1958 года была актрисой и режиссером Московского театра им. Ленинского комсомола. Потом вернулась в МОПС, который к тому времени изменил название на Театр им. Моссовета. В качестве режиссера она попробовала себя еще в 1923-м, поставив спектакль по произведениям Алексея Толстого «Любовь -книга золотая». В Театре МОСПС позже она поставила спектакль «Васса Железнова», исполнив в нём заодно и главную роль. А после ареста Всеволода Мейерхольда продолжила работу над его постановкой оперы Сергея Прокофьева «Семён Котко», премьера которой состоялась в 1940 году в Оперном театре имени К.С. Станиславского.
Как уже упоминалось, в кино актрису приглашали нечасто. И в силу специфической внешности ее роли были больше эпизодическими, но всегда яркими и характерными. Однако за роль Ефросиньи Старицкой в 1946 году Бирман получила Сталинскую премию, добавившуюся к уже имевшемуся у нее званию народной артистки РСФСР. В кино Бирман пыталась играть, как в театре — она сутками готовилась к съемке, приходила с утра на съемочную площадку, вживалась в образ. Но и ей, и киношникам было трудно друг с другом. Ей было сложно работать по щелчку — включать и выключать эмоции. Кроме того, она крайне болезненно реагировала на нарушение правил этикета — так что ни выругаться, ни покурить при ней никто не решался.
Что касается театра, то одной из последних грандиозных ролей Бирман стал образ Карпухиной в «Дядюшкином сне» в постановке Ирины Анисимовой-Вульф в 1964 году. Главную роль Марии Москалевой в нем играла Фаина Раневская. Именно она настояла на том, чтобы роль Карпухиной дали Серафиме Бирман. И это при том, что Раневская не разговаривала с Бирман почти 20 лет — обижалась, что та «увела» ее роль в «Иване Грозном». Сейчас же Раневская утверждала, что никто не сыграет роль Карпухиной лучше Бирман. Она оказалась права. Американский драматург Артур Миллер, присутствовавший на премьере, сказал: «Раневская — замечательная актриса, но это дважды два — четыре, а то, что делает Бирман, это дважды два — пять». Впоследствии Миллер писал о Бирман как об одной из самых великих актрис мира.
Говорят, и сама Фаина Раневская в последние годы жизни, сетуя на одиночество, говорила: «Все умерли. Даже Бирман — и та умерла, а уж от нее я этого никак не ожидала…» Серафима Бирман скончалась в мае 1976 года. Здоровье стало оставлять ее постепенно после смерти мужа Александра Таланова в 1969 году. Разум великой актрисы не смог справиться с этой потерей. Ее последние дни прошли в больнице для душевнобольных под Ленинградом, но даже они были посвящены театру — вместе с соседями по палате она репетировала «Синюю птицу», мечтая показать работу любимому учителю — Станиславскому.