Чувствую себя уставшим февралем, не зима и не весна, а что-то между… То морозами пугаю, то дождем заливаю глупую надежду, что проснусь, и солнышко в окно, птичий гомон растревожит душу, и любовь, забытая давно, мой покой, ненужный мне, нарушит. И опять, всем бедам вопреки, я смогу беспечно улыбаться и случайно встречусь у реки с тем, с кем я хотела бы остаться. А в далекой радужной стране, где зима и снег в разряде чуда, кто-то видит облик мой во сне, но не помнит, кто я и откуда…

Знаешь, золотце, всё не вечно: и любовь, и тоска, и гнев, даже радость и та конечна, сгинет царь, постареет лев, и зима сменяется летом, в бездну канет твоя звезда, наслаждайся беспечно светом, только помни, что ночь всегда наступает, чтоб дать возможность нам поведать, придёт рассвет, в этом мире большом и сложном, тьмы извечной, конечно, нет. Будут снова писаться песни, увлечёт тебя чей-то взгляд, так не стой никогда на месте и высаживай новый сад, пусть цветут алыча и вишни, наливается виноград… А печалиться — блажь, излишне, так же глупо смотреть назад. Ты отбрасывай прочь тревоги, видно выпал другой маршрут, у тебя впереди дороги и края, что тебя зовут.

Чудит февраль, дороги замело,
Живу в плену нечаянной разлуки,
Мне б полететь — поломано крыло,
А на Земле меня терзают муки.
И я томлюсь, мне дорог Небосвод,
Я здесь изгой, я — раненая птица,
Мне снится Высь — уже который год,
Но я боюсь, безумная, разбиться.

Мужик нужен, большой и тёпленький, особенно зимой, чтоб согревал длинными, холодными ночами.

Когда настанет время нам проститься,
Прошу тебя, в разлуке не грусти,
Я тень теней, твоя ночная птица,
Поющая о радости в пути.
Конечно всё — и муки, и влеченья,
Но голос мой останется с тобой,
Не допускай и грамма сожаленья,
Ты был на миг дарован мне судьбой.
Когда мой след растает в дымке слёзной,
Живи легко и помни об одном,
Ещё вернусь — улыбкой неба звёздной,
Сияньем солнца и ярчайшим сном.