Маму свою они очень любили. И Толя и Петя. Только по-разному. Потому что Толе она была женою, а Пете настоящей мамой. Но оба звали её именно так. И всегда — «мама».

А Оля, так маму и звали, часто называла их «мои мальчики».
И все трое друг друга берегли, потому что были семьёй. Настоящей. Можно даже сказать, что — образцово-показательной семьёй.

Петя в школе учился. Толя работал, только дома, за компьютером. Это потому, что маме Оле тяжело же было одной управляться с домом, вот Толя ей и помогал. Во всём. Надо должное и Пете отдать. Он тоже старался. Например, за хлебом-молоком и мусор — это Петино святое.

Каждый день после уроков Толя сына из школы забирал.
К самой-то школе, разумеется, не подходил, чтобы не позорить Петю. Стоял за забором и ждал. Когда же однажды Петя вышел в сопровождении группы товарищей-секундантов, чтобы с Борькой из 6 «Б» драться по-честному, то отец всё понял и подходить не стал.

Тогда Пете сильно от противника досталось. Конечно, Борька же в шестом, а Петя в пятом. Был он почти на голову ниже этого самого Борьки.
Когда Толя дождался окончания драки, и они вместе пошли домой, то сначала долго молчали. Оба. Потом отец, сочувственно глядя на сына, не выдержал и спросил:
— Больно?..

У Пети под глазом рдел приличный синяк, который пока ещё был не синяком, а полуфабрикатом. Из носа предательски подтекало красное. Петя шмыгал соплями, и красное стремительно возвращалось в исходное положение, но ненадолго.

Было на самом деле больно. И обидно — очень. Кто дрался и был побеждён, да ещё при свидетелях, тот поймёт. Но Петька честно ответил:
— Больно, конечно…
Потом опять помолчали. А затем одновременно повернулись друг к другу и хором сказали:
— Только ты маме не говори!..

И уже не так больно стало Пете. А Толя почувствовал, что любит сына так сильно. Почти как Олю. Или даже сильнее, но по-другому только.

По дороге домой зашли в аптеку и прикупили всё необходимое, чтобы «и сокрыть, и залечить боевые раны и увечья».

И Оля ничего не заметила.
В тот вечер, когда настало время читать, Петя пришёл в комнату родителей, Они уже легли, и в этот раз Петя лёг не между ними, а с краю, загородившись от мамы папой.

В этот вечер читала Оля. «Хижину дяди Тома». Читала как всегда, вдохновенно и нежно. И Петька себе представлял, сколько же страданий перенёс в своей жизни негр Том, а у него всего лишь два синяка. Да и те — маленькие.

Когда уже спящего сына Толя перенёс в его комнату и улёгся рядом с Олей, погасив свет, та из темноты спросила:
— Подрался?..
Толя помолчал от неожиданности, а потом так же в темноту ответил:
— Угу, с Борькой-шестиклассником.
Теперь помолчала Оля. Затем снова спросила:
-Но хоть за дело?
— Не знаю, не рассказывал пока. Думаю, завтра поговорим.
Опять пауза. Но оба чувствуют, что разговор продолжается. И снова звучит во тьме голос Оли:
— А держался-то хоть достойно?..
— О, да!.. — только и мог ответить Толя.
— Ну, слава богу, — со вздохом проговорила Оля и повернулась на бок.

Каждый год, к дню рождения Оли, её мальчики готовили для неё сюрпризы. Толя накрывал роскошный парадный стол, а Петя рисовал картину, на которой обязательно были изображены они все втроём то на палубе корабля в бушующем море, то в волшебном лесу на поляне, то даже в космическом корабле. И всегда мама была командиром в их экипаже.
В этом году Петя решил, что уже вырос из детских картинок и захотел подарок маме купить. А деньги? Источник заработка он нашёл и тоже сам.

Целых два месяца ходил вечером в соседний магазин и помогал дяде Кайрату убирать там мусор в подсобке. И выносил его на помойку. За это дядя Кайрат платил ему десять рублей. Через два месяца сумма собралась немыслимо огромная. И Петька пошёл в универмаг, а там купил для мамы брошку. Большую такую, с красными камнями, которые сияли как солнце, и даже ярче солнца. А когда продавец положила её ещё и в синюю бархатную коробочку, то Петька чуть не задохнулся от восхищения при виде такой красоты.

Когда он, в священный день, раскрыл перед мамой эту коробочку, показал ей «сокровище» и сказал, что купил её на кровные заработанные, та всплеснула руками и так разволновалась, что, когда потянулась к сыну, чтобы его поцеловать, то чуть не вывалилась из своего инвалидного кресла…

… Что? Вы спрашиваете, почему из «инвалидного»? А разве я вам не сказал? У Оли же ног не было. Никогда. С самого рождения…