«В многоквартирном доме поздно вечером стук в дверь…»
К кому-то стучат.
Хотя у всех звонки.
Наконец одна соседка выглянула.
А это лифт застрял.
Там три женщины по пояс.
Одна закричала:
— Девушка, потушите плиту, я там картошку поставила. Вот мои ключи.
Другая кричит:
— Девушка, там дочка моя, проверьте, пожалуйста.
Третья с мусорным ведром.
Сидели полночи по пояс между этажами.
Приехала бригада, крючками открыли.
Вытаскивали.
Девочка вертелась, пока маму вытаскивали:
— Дядя, а у нас ещё вода не идёт.
Дядя вытащил её маму:
— Ты что, не понимаешь, кто я? Я слесарь, а не твой папа.
— У нас папы нет, — сказала мама.
— Хорошо, я загляну.
Теперь он живёт у них. И лифт работает, и вода идёт.
Но он грустный приходит.
А теперь пить, сказала женщина
— А теперь пить, — сказала женщина.
— А теперь в кровать, — сказала женщина.
— А теперь спать, — сказала женщина.
— А теперь вставать, — сказала женщина.
— Иди и приходи, — сказала она.
И всё это проделала со мной.
Отныне, если вы меня увидите идущим, спросите у неё — куда и зачем.
Какой лёгкий огонь в этих сжатых коленях.
Я говорю и чувствую — колени здесь.
Я их сжимаю.
Они не сплющиваются.
Хотя я изо всех сил.
Атласный загар и грудь — и всё это не сплющивается…
Не хотят чашечки превращаться в блюдечки.
И покачивается, плывёт, плывёт наша каюта.
У меня нет ничего.
Ни рук, ни губ, ничего.
Всё занято.