Можно, я очень тихо, очень просто, и очень нежно — о любви?
О той, которой не учатся, не расщепляют на атомы психоанализа, не подвергают внешним оценкам… но о той, которую просто испытывают, не опираясь ни на что, кроме того, что приходит само.
Много лет я работаю с людьми. И о любви говорю с каждым, без исключения.
И с детьми, и со взрослыми.
О любви вообще.
О любви, связанной с конкретными людьми.
О мгновениях жизни, согретых любовью.
О разных её форматах.
О памяти, сохранившей бесценные её ощущения…
И ничего не комментируя, я сейчас просто достану из своей личной кладовой памяти те фразы, которые каждый из вас, друзья мои, несомненно, воспримет по-своему…и, возможно, согласится с правдой о том, что любовью нельзя управлять, что её не получится продать, и не получится выпросить.
Она сама приходит, и уходит, если уходит, тоже сама.
Итак…
«…Мы много ссорились с мамой, я попортил ей изрядно нервов… но сейчас, когда мне много лет, я вспоминаю, как она перебирала яблоки, сидя на крылечке нашей старой дачи. Уставшая, но смеющаяся. В простеньком халатике. Это самое дорогое, что я помню»…
«…Он сидел на кухне и ел суп. Пришёл со второй смены и не хотел меня будить. Я смотрела на его затылок, и меня накрывало такой нежностью, что только в этот момент, а мы были вместе уже четыре года, я поняла, как можно любить человека»…
«…Папа принёс мне черешню в больницу. Я его ждал в коридоре. Думал, что он заругается, потому что я босиком, но он не заругался. Поднял меня на руки и заплакал»…
«…Мне многие говорили, что она не красавица. А я не понимал, о чём они… Это же ОНА, и мне никогда не будет важно ничего, кроме этого. Мне трудно понять, какая она, трудно запомнить во что она одета, но я всегда знаю, что это ОНА»…
«…Когда я попала в аварию, то ждала, что он уйдёт. Даже хотела этого. Ругань устраивала. А он снимал мой протез и целовал култышку… я умру за него»…
«…Я проснулась в его футболке у него на диване. Он работал за компьютером. Мягко горел свет. Мы жили в одной-единственной отремонтированной из всей квартиры комнате, и в ней сразу была кухня-спальня-кабинет-гостиная. Странно, но именно в этой маленькой комнате я почувствовала, что я дома, и что мой дом — это он»…
«…Мы шли домой, было холодно, и я прижималась к маминой руке… маленькая полоска кожи между перчаткой и рукавом пахла ею… и счастьем тоже»…
«…Её нет шесть лет. Я сплю с её шарфом… сиреневым, скатавшимся давно… и вспоминаю её запах, её кожу, её улыбку… она со мной даже сейчас»…
«…Мы плохо тогда очень жили. Я только что развелась, и мы с Димкой съехали в съёмную комнату, на которую едва хватало. Я изо всех сил пыталась сделать так, чтобы сын не понял, как я выживаю… но он приносил из садика в кармашке своё печенье с полдника и клал мне под подушку… Ему 27 уже, и у него такой же малыш»…
Знаете, я подумала сейчас, что даже если я буду десять лет подряд, не пропуская ни одного дня, писать вот эти свои воспоминания, они всё равно не закончатся… и этим всё сказано…