В субботу вечером деточка спрашивает меня:
— Мама! А ты сделала мне костюм зайца?

Я, нашаривая по столу сигареты, отвечаю:
— Время карнавалов, душа моя, миновало, а школьный спектакль ты прокашлял в обнимку с планшетом. Так что можешь расслабиться до будущего года.

— Нет, — говорит деточка, — у нас в понедельник спектакль. Я играю зайца. В 10 утра надо быть в школе с костюмом. Слова я выучил. Где костюм?

Остаток субботы и большую часть воскресенья я ищу костюм, попутно надеясь, что проблема рассосется как-нибудь сама, ну например, упадет гигантский метеорит, и все спектакли с костюмами резко станут неактуальны. Покупать на один раз, во-первых, давит жаба, во-вторых, вы пробовали найти карнавальный костюм в магазинах через три недели после Нового года? И не пробуйте, пожалейте свои нервы.

Друзья-родные предложили один наряд пирата, один — белочки и один костюм зайца, в котором на утреннике выступал их трехлетний карапуз. Трещащий по швам заяц, которого я вообразила, меня не вдохновил.

К вечеру воскресенья проблема так и не рассосалась.

— Так ты сшей, мама! Ты же умеешь шить! — предложила деточка.

Я аж прослезилась. Кто-то в этом мире в меня верит! Я, видите ли, шью вдохновенно, но хреново. В стране слепых мои изделия, может, и проканали бы, но не желать же ослепнуть всему второму Б вместе с учителями и зрителями!

— Окей, — говорю, — щас я отпорю рукава от твоей белой водолазки, пришью их к трусам, остаток от водолазки натянешь — готово! Так пойдет?

— Я, — говорит, — тогда с тобой разговаривать не буду.

— Если ты в таком костюме придешь на спектакль, ни с тобой, ни со мной больше вообще никто разговаривать не будет. Так что волей-неволей будешь общаться с родной матерью…

«…Ехидной» — высвечивается в глазах сына.

— Может, отделаемся шапочкой? Ну там брюки, водолазка белая (с рукавами!) и шапочка? С ушами? Шапочку я осилю.

— Нам сказали — надо костюм!

Сын сопит и дуется. Хорошо, дорогой. Будет тебе костюм.

И вот два часа ночи. Сын спит. Весь второй Б спит. Учитель, выдавший моему сокровищу роль зайца, доброго ему здоровья, тоже спит. И только я в ночи леплю костюм привычным дендрофекальным методом. Слава моим хомячьим привычкам — кусман белой ткани у меня нашелся. Хватило ровно на все. Без выкройки, без нихрена — сметала штаны. Посмотрела.

Боги, у нас будет первый в истории заяц, похожий на санитара дурдома.

Сметала шапочку. Ну что там шить — четыре клина, в швы уши, набитые синтепоном (вот когда он мне пригодился, собака! Как знала!). Сын спит. Примерила на себя.

Память услужливо подсунула словосочетание «свинья в ермолке».

Ткани больше нет. Пришью уши, пойдет так.

Почему ему не досталась роль, допустим, елки? Я как раз нашла тот заныканный котами зеленый габардин…

Что вы себе думаете, все так и кончилось? Ага. Щас.

Только не в нашей семье.

Утром растолкала деточку. Примеряй, говорю, будем смотреть, что получилось. Сначала давай шапку, я посмотрю, не надо ли уши переставить.

Примерил.

— Мама, — сказал сын.

— …, — сказала его мама.

Ну как вам сказать… Вот вы точно видели в сети фото костюма птички, который заботливый папа сляпал для дочери. Ну тот, который одновременно похож на чумного доктора и ночной кошмар? Так мы бы его затмили в момент.
«И ведь какая-нибудь зараза придет с камерой», — с грохотом проносится у меня в голове.

Триста тысяч просмотров на Ютубе. Придется менять фамилию, школу, город и страну. Может, лучше сразу харакири?

Я не представляла, насколько способен менять внешность головной убор из белой тряпочки. Чадо скалилось. Уши, набитые синтепоном, гнусно торчали в разные стороны.

Дальше надо было вдернуть резинку в штаны.

Нет резинки.

Буквально на днях, разбирая кладовку, видела большой моток бельевой резинки. Сегодня его там нет. И в коробках с шитьем нет, и в пакетах, и в ящиках, и вообще нигде нет. И в холодильнике нет.

Хыка и Тай-Лунг, если вы это читаете (а я знаю, что читаете), всеми богами прошу, не выходите из-под дивана. Ну до вечера хотя бы. Не дайте взять грех на душу.

Шнурка подходящего тоже не нашлось. Я посмотрела внимательно на сына. Остальные артисты могли сидеть дома. Достаточно выпустить на сцену мою деточку, и пусть он там немного постоит в своей ермолке с ушами, придерживая у пуза белые штаны. Зрители будут в обмороке, режиссер тоже.

— И все-таки я предлагаю взять маркер и крупно где-нибудь на тебе написать, что ты заяц. Чтоб не перепутали.

— На лбу давай напишем, — советует деточка. — Или табличку сделаем и на грудь мне повесим, а на ней напишем…

«…Он помогал партизанам», — мрачно додумываю я. Вот не думала, что чувство юмора по наследству передается. Хороший мальчик. Далеко пойдет.

— Спокойно, — говорю, — Щас появятся Мистер Пропер и Аркадий Паровозов и что-нибудь придумают. Я в телевизоре видела.

Подождали. Никто не появился. Видимо, для спасения кошмарных зайчиковых костюмов супергероя еще не придумали.

Но спасать-то было надо. Чадо уперлось. Нужно костюм. А то все подумают, что мы лентяи!

Боги, думаю, пусть лучше все считают нас лентяями, чем маньяками. Потому что я бы, увидев ребенка в таком костюме, немедленно накатала бы телегу в опеку. С фотографиями.

Вот тебе, говорю, хвост, вот булавка. И пусть тебе его этой булавкой приколют куда полагается. А уши… что уши, неси осеннюю шапку, щас мы к ней эти уши и приколхозим.

И приколхозили. Получилось больше похоже на осла, чем на зайца. Но все равно лучше, чем было.

Так и пошел. Так и выступал. Говорят, это был очень артистичный заяц.

Про коричневую осеннюю шапку с ушами и приколотый булавкой хвост тактично не сказали НИ-ЧЕ-ГО!!)))