Мне здесь всё до боли фантомной знакомо,
Здесь утро у моря притихшее стынет,
Мы долго по миру скитались без дома,
Чтоб не дорожить каждым камнем в пустыне.
Здесь тихо хранят свои тайны оливы,
И зной проникает в машины сквозь стекла,
И светят ночами огни Тель-Авива,
А утром поднимутся жалюзи в окнах.
И сколько б меня по Земле ни бросало,
Я здесь ощущаю, как прежде, как дома,
Девчонка кудрявая в форме ЦАХАЛа
Мне вновь улыбнется в тени Ха-Яркона.
Израиль бывает крикливым и громким,
Бывает спокойным и даже тревожным,
Подростком худым с тихим голосом ломким,
Старушкой, сидящей в кафе придорожном.
Здесь заново мы возродились из сажи,
Здесь солнце и соль оседают на губы,
Убить нас нельзя, это каждый вам скажет,
Не стоит пытаться, сломаете зубы.
Мы звон не забудем тревожный и тонкий,
И пепел, который ложился на травы,
И синие цифры на коже ребенка,
За черной колючкой ограды Дахау.
Израиль мой! Остров, граница излома,
Века не считающий, словно минуты.
И снова шепчу себе: — Вот я и дома,
А ты отвечаешь: — Шалом, это круто.