Вечером, перед тем как лечь спать, Ив, Деннис и я выкурили самокрутку Санта-Марты-Голд. Когда мы уселись и начали этот ритуал, вокруг стояла тихая, совершенно ясная ночь. Ив что-то сказала по этому поводу, и все мы на миг взглянули на Млечный путь. Небо было усеяно миллионами звезд. Мы покуривали, храня благоговейное молчание. Прошло, наверное, минут пять, а каждый из нас все еще блуждал в своих мыслях. Мечты наши прервал возглас Денниса:

— Взгляните, как быстро изменилась воздушная среда! Туман поднимается.

И точно. Вокруг на расстоянии футов в семьдесят жался к земле слой густого тумана толщиной всего в несколько футов. И вот, прямо у нас на глазах, он начал разбухать, распространяясь ввысь и вширь, пока не превратился в плотную пелену, окутавшую всю окрестность. Всего несколько минут — и на месте бездонного и ясного ночного неба возникла сплошная завеса тумана. Я был искренне изумлен. Первым предложил объяснение Деннис, причем уверенность его была еще более ошеломляющей, чем само явление:

— Это нестабильность давления, которая под влиянием нашей горящей самокрутки смогла перейти критический порог.

— Ты, должно быть, меня разыгрываешь! — не поверил я. — Неужели ты хочешь сказать, что жар от нашей самокрутки заставил воду вокруг нас сгуститься в видимый туман, и это явилось началом цепной реакции для всего перенасыщенного влагой окрестного воздуха? Не можешь же ты утверждать такое всерьез!

— Нет-нет, именно так оно и есть! Более того, это произошло не случайно, вернее сказать, нечто, может быть, гриб, использует это в качестве примера. Это его способ показать нам, что малые нестабильности в системе могут создавать общие большие колебания. (Разумеется, никто из нас не мог тогда знать, что в последующие десятилетия математики будут изучать такие вот идеи под названием «теория и динамика хаоса»)

— Ну, ты даешь!

Эта болтовня Денниса выбила меня из колеи. Я и вообразить не мог, что его объяснение верно, и недоумевал, как он сам может считать его правдоподобным. Мне впервые пришло в голову, что он слегка свихнулся. Тогда, думая об этом, я не пользовался жаргоном психоаналитиков, но заметил у себя реакцию, которая включала мысль о том, что он соскальзывает в мифопоэтическую реальность, или, как я тогда для себя сформулировал, «у него крыша поехала».

Тем временем туман стал совершенно непроглядным, и все мы пошли спать. Но перед этим Ив рассказала, что во время молчания, предшествующего появлению тумана, у нее была галлюцинация. Когда она сидела с закрытыми глазами, ей привиделось странное, похожее на эльфа существо, которое катило по земле сложный многогранник. И каждая его грань, сказала она, казалась окном в другое время и в другой мир.

— Камень! — вырвалось у меня. Я почти ощутимо представлял ее видение: да это же lapis philosophorum (философский камень), лучезарная цель, веками манившая алхимиков и магов, блеснула в тропической ночи в виде Огромного многомерного алмаза, философский камень, хранимый подземным гномом. Какой глубинной и проникновенной силой обладал этот образ! Казалось, я ощущал душевные чаяния древних алхимиков — признанных авторитетов и никому не известных тружеников, искавших этот lapis в клубящемся дыму своих перегонных кубов. Я, казалось, видел золотую цепь адептов, уходящую в далекое эллинистическое прошлое, Гермесовы скрижали, проект, затмевающий своим размахом империи века, — не что иное, как попытка спасения падшего человечества силой возвращения материи утраченной духовности. Я никогда не представлял себе загадку камня в таком разрезе, но, пока я слушал рассказ Ив о том, что она видела, у меня возник мысленный образ, который и по сию пору остается со мной. Это образ философского камня как гипермерного самоцвета, превращающегося в НЛО человеческой души как космического корабля. Именно он есть универсальная панацея после конца времени, а вся история — это лишь ударная волна сего окончательного осуществления потенции человеческой души. Вит такие мысли, такие откровения, казавшиеся мне тогда шевелением чего-то необъятного, чего-то смутно предчувствуемого, протянувшегося через миллионы лет и имеющего отношение к судьбе человечества и возвращению души к ее рождающему восторг и трепет тайному источнику, посетили меня в ту ночь. Что же происходило с нами?

Чувство необычного было почти осязаемо. Казалось, темные бездны пространства и времени разверзаются прямо у нас под ногами. Образ висящей в космическом пространстве Земли эмоциональнодовлел над всем, что нас окружало. Что же это было в действительности? Я лежал в гамаке, взволнованный и напуганный, постепенно погружаясь в сон. И вот он пришел, спасительный и глубокий, а с ним и глубокие сновидения, от которых к утру ничего не осталось, кроме ощущения зияющей звездной бездны.