Как женщине звонили телефонные мошенники

Сейчас, говорят, много всяких жуликов развелось. Типа звонят они кому попало и говорят: «Мама, это я, твой сын! Я попал в беду, в аварию, мне срочно нужны деньги!»

Я про это ничего не слышала, газет я не читаю. Не получаю я газет, потому что все почтальоны меня боятся. Не знаю, где они таких пугливых почтальонов понабрали.

Но вот сижу я как-то в воскресенье, оладьи замешиваю, сериал смотрю — и мне звонок с неизвестного номера. Я говорю:

— Алло?

И мне кто-то говорит:

— Мама? Мама, это я, твой сын! Мама, я попал в беду!

— Ошибаешься, дорогой, — говорю я. — В беду попала я, потому что у нас горячую воду отключили. Опять из чайника придётся мыться. Мне только на грудь четыре чайника надо кипятить, да ещё на задницу восемь.

— Мама, я попал в аварию! — говорит сын. — В серьёзное ДТП! Теперь я должен много денег.

— Авария — это плохо, — говорю я. — Голову не расшиб? Приложи что-нибудь холодное.

— Нет, я жив, — говорит сын. — Но мне надо денег. Срочно!

— И где ты в аварию попал? — говорю я. — Опять быстро гнал, что ли?

— Да! — говорит сын. — Я очень быстро гнал и врезался в машину полковника ФСБ! Теперь я кругом ему должен, мама!

— Всё-таки рано мы тебе велосипед купили, — говорю я. — Полковник-то хоть цел? Как он из себя? Высокий, красивый?

Слышу, сын уже нервничает почему-то.

— Мама, не время для шуток! Я испортил машину полковнику, на меня заводят уголовное дело.

— Это ерунда, — говорю я. — На твоего папу три уголовных дела заводили, а толку? Как был дураком — так и остался. Раз ты жив — приходи оладьи есть. И полковника с собой веди, я люблю высоких мужиков.

— Мама, — орёт сын. — Ты не понимаешь! Мне срочно надо денег!

— Ты просто не знаешь, как срочно МНЕ надо денег, — говорю я. — У полковников машин много, а у меня вон белые туфли каши просят.

— Мама! — твердит сын. — Хватит шутить, у меня проблемы! Срочно переведи мне денег!

— И сколько тебе надо? — говорю я.

— Все надо, все сколько есть!

Я даже оладьи мешать перестала.

— Как это все? — говорю. — Нет, дорогой, на те шестьсот рублей в серванте даже не надейся. Я их Нине Егоровне за тапочки должна.

В трубке пауза и тишина. Потом кто-то говорит:

— Блин, угораздило на каких-то нищебродов налететь…

Тут вместо сына появляется в трубке другой голос.

— Женщина! — говорит он. — Я оперативный уполномоченный быр-быр-быров! Ваш сын попал в ДТП и сидит под следствием. Помочь ему можно только одним способом.

— Помогите, конечно, — говорю я. — Отберите у него велик, пока ездить не научится.

— Причём тут велик? — злится опер. — Он нанёс ущерб товарищу полковнику, ему надо срочно загладить вину.

— Полковник у вас какой-то чухан, — говорю я. — В него на велике врезались, а он уже расплакался.

— Значит, не дадите денег? — говорит опер. — Как вы не понимаете, вашего сына же теперь посадят!

— А он и так давно сидит, — говорю я. — Только почему-то на моей шее. Пусть для разнообразия посидит на государственной.

— Эх вы! — говорит опер. — Сердца у вас нет! Какая вы ему после этого мама?

Тут у меня в мозгу что-то щёлкнуло, я даже задумалась.

— Слушайте, а откуда у меня вообще взялся сын? — говорю я. — Я вспомнила, у меня же две дочери!

— В рот компот, — говорит опер. — Дурдом какой-то. Сама не помнит, сколько у неё детей.

— Просто я сначала подумала, что у меня сын от первого мужа Федьки, — говорю я. — Но ведь если бы у меня был сын от Федьки, он бы мне сказал об этом, правда?

— Кошмар, как с вами всё запущено, девушка, — говорит опер. — Вы сама в ДТП случайно в детстве не попадали? Приложите к голове что-нибудь холодное.

— Спасибо за совет, — говорю я. — А когда у нас горячую воду дадут, вы не знаете?

— Ну тебя на хрен! — сказал опер. — Уже не поймёшь, кто кого разводит!

И трубку бросил. Странный звонок какой-то. Сейчас мне говорят, что это были жулики. А мне показалось — просто не туда попали.