Каких несчастий и какой тоски
Вкусило наше пасмурное детство…
Росли в жестоких играх босяки,
Весь тыл отцовский получив в наследство.
Нас голод сбил в компании шальные,
И, мудрые и злые огольцы,
Мы обходили рынки и пивные,
Хватая «беломор» и огурцы.
Мужчины ушли по смертельной дороге:
Грехи отпускала святая война,
И жалким старухам и старцам убогим
Последнюю мелочь бросала шпана.
Я сытости доныне не приемлю:
Набитое нутро смиряет злость.
Я землю даже ел, когда на землю
Варенье у кого-то пролилось.
Союзники выписывали визу
На ящике «Detroute for Stalingrad»,
И я глотал в больнице по ленд-лизу
От слёз, наверно, горький шоколад.
Далёкие годы, тревожные годы…
Бежали на фронт из тылов пацаны.
Прошла беспризорная наша свобода.
Четыре ли года? — Нет, века войны.
Сегодня в моде книги и уют.
Где вы, мальчишки, что клялись мне в дружбе?
Одни пропали, а другие пьют,
А третьи слишком высоко по службе.
Вы, юные, чуть-чуть крупнее нас,
Живя в тепле, умнея понемногу,
Отстали вы от нас на целый класс —
На страшный класс войны, и слава Богу!
К слезам материнским мы были нестроги,
И очень легко повзрослеть было нам.
И этой тревоги, и этой дороги
Я вам не желаю и вам не отдам.