Ирина Петровна жарила пирожки.
Пирожки вкусные, из тонкого теста, они надувались такими пухлыми, золотистыми шариками, она осторожно брала их и переворачивала, что бы зажарить другой бочок.
Затем вытаскивала из сковородки и перекладывала на специальное блюдо.
Аромат от пирожков Ирины Петровны разносился по всему подъезду, вырывался на улицу и чуть не сбил с ног маленькую, худенькую девочку-женщину, одетую в болотного цвета плащ, большие очки и с малиновым беретом на голове.
А ещё коротенькие резиновые сапожки, беленькие с красными ягодками.
В дверь позвонили как раз в тот момент, когда Ирина Петровна заканчивала жарить пирожки, вернее вытаскивала последнюю партию, с капустой.
-Петруша, там звонят в дверь…
Но Петруша не слышал, он смотрел футбол, полуфинал его любимой команды, и поедал несмотря в тарелку пирожки.
Вот он искал по тарелке пирожок, засмотревшись в телевизор, и не найдя ничего, задумчиво поднёс ко рту руку и цапнул себя за пальцы.
— Иришаааа, Иришаааа, ауууу, воооууу…
Ирина Петровна в этот момент открыла дверь настойчиво звонившему.
Перед ней предстала девочка-женщина, в болотного цвета плаще, малиновом берете и сапогах с ягодками.
— Здрасти, — проскальзывая в прихожую, между прочим без разрешения, и протирая очки, сказала эта чудо — женщина.
— Здраааасти, — протянула Ирина Петровна, — а вы собственно кто, и к кому?
— Я? К вам.
— Ко мне?
— Отдайте мне вашего мужа…
— Чего?
— Мужа вашего, Петра Борисовича говорю отдайте.
— Не поняла, а зачем вам он?
— Ему с вами плохо и скучно, а я подарю ему счастье и неземное блаженство.
-Серьёзно? Это мы сейчас про моего Петю говорим?
Женщина энергично замотала головой:
— Петя, Петруша…
Из комнаты доносились завывания и вопли:
— Гоооол, ГОООООЛ, ваууууу, уааааввввау…
— Петенька, голубчик к тебе пришли.
— Кто там, Ирусенька?
— А ты посмотри.
Петя, в синей майке алкоголичке, тёщины запасы, и в чёрных сатиновых трусах до колена, тёщей же нашитых на будущее, с масляными руками и таким же подбородком, выглядывал из двери.
— Ирусинька…, — Петя замер, застеснялся, засмущался, откинулся назад.
«Маша? Что она здесь делает?», заметались мысли в голове.
Маша, новая сотрудница, она недавно появилась у них, и как-то так получилось…
Пётр Борисович, последнее время, чувствовал какое-то томление неясное в груди, ему чего-то хотелось такого — эдакого.
Он шёл по улице, наблюдал за молодежью,… вот девчонки, в коротких юбках и обтягивающих штанишках, бегут и хохочут во весь рот.
Им так далеко ещё до возраста Петра Борисовича, у них всё ещё впереди.
А что остаётся ему?
Иришка, его жена, когда-то бегавшая, как вот эти девчонки, после родов двоих детей располнела, некогда аппетитные формы её спереди и сзади, приобрели необъятные размеры.
Тридцать лет, тридцать лет, как один день…
Не успел оглянуться, а уже из юного мальчика — Петруши, превратился в дядю Петю.
Девчонка соседка, Наташка- проказница, что катал дядя Петя на плечах, уже стала мамой третий раз, превратилась в дородную даму…
Всё течёт, вот уже Петруша и не Петруша вовсе,…а деда Петя, для своего трехлетнего внука Егорушки.
А душа-то молодая,…она душа-то веселья хочет, проказ каких, чего-то такого,…как после душной больничной палаты, когда выходишь на свежий воздух, слаб ещё здоровьем, но чувствуешь себя уже ого-го и хочется горы свернуть.
Вот так и душа у Петра Борисыча, хочет чего-то, может влюбиться, читать Бродского, кстати Маша обожает Бродского, а вот Ирише он никогда не нравился…
А тут такое совпадение, и Кандинского Маша любит, а Ирусика называет мазней.
Пётр Борисович не хочет ехать на дачу и сажать с тёщей помидоры, а хочет любить и веселиться.
От тёщи пахнет старостью, а от Маши молодостью…
Пётр Борисович стоял прислонившись к стене, сердце его стучало где-то в горле.
Чувствовал он себя мальчишкой лет пятнадцати, за которым зашла подружка, а строгая мама допытывает её кто такая, где работают родители и где они, собственно собираются гулять.
— Петруша, -ласковым голосом позвала Ирина Петровна, — выходи, чего ты прячешься, вон девушка хочет тебя забрать.
Пётр Борисович, стыдливо прикрываясь тарелкой из-под пирожков, выглянул в прихожую.
— Здравствуйте, Мария Ипатьевна.
— Здравствуйте, — Маша зарделась, и опустила голову, на глазах появились слёзы, — Простите, Пётр Борисович, что я вот так…
— Да что вы, что вы, — проговорила Ирина Петровна, — очень даже правильно вы сделали.
Она повернулась к мужу:
— Петруша, иди умойся и надень штаны, ну что ты, неудобно, ей богу, у нас же гости.
— Проходите на кухню, будете чай?
Пётр Борисович ожидал чего угодно, истерики, воплей, упрёков.
Он бы даже не удивился, что уже тёща стучала бы в дверь, проклиная его и весь его поганый род.
Но такого, Петр не ожидал.
Чего угодно, но не этого…
«Что делать?», — метались мысли в голове, «что делать?»
«Надо позвонить Генке, это он подлец подбил его.
Смотри, мол, как эта новенькая тебя глазами так и ест, так и ест.
Что делать-то?
Вот позорище, это же все узнают и тёща тоже, тьфу ты…
А дети? Как стыдно…
Стыдно и… волнующе…
Штаны, штаны, Ируся сказала надеть штаны.
О, боже, какие? Эти треники с вытянутыми коленками?
Нет, он наденет выходной костюм и рубашку, сейчас быстро перебежит в комнату и наденет…»
Пётр появился в дверях в тот момент, когда Ириша и Маша обсуждали рецепт для пирожков.
Он встал в дверях, пытаясь втянуть живот, прислонился к косяку, чувствуя себя Марлоном Брандо, но локоть соскользнул, зацепившись за облупившуюся краску.
Пётр поморщился.
«Надо делать ремонт, и вообще нужно поменять все двери.
Генка вон поменял, во всей квартире, да и тёща пилит, что ничего он, Петруша не делает.
Ага, а кто помидоры твои туда-сюда таскает…»
«Тьфу ты, — ругается Петруша про себя, — какие помилдоры, какая тёща…»
Ирина одобрительно осмотрела супруга, кивнула головой, молодец мол, сам додумался одеться поприличнее.
— Ребята, — вдруг вскрикнула Ирина Петровна, — а что же вы сидите, идите погуляйте. Ну! Петруша, в кино что ли своди девушку или в парк, на карусели.
Пётр Борисович засмущался, поглядывая на Машу и не зная как ему быть.
— Пойдёмте, — несмело пропищала Мария, — я давно не гуляла в парке.
— Петя, можно тебя на секундочку.
«Ну вот, — подумал Пётр, — сейчас начнётся, всё, кончилась сказка…»
— Петруша, у тебя денежки-то есть? — спросила Ирина, — а то неудобно как-то, без денег.
Пётр Борисович закивал головой, «есть мол».
— На вот возьми, купишь ей там мороженое или вату… Ну идите, идите с богом, — подталкивая к дверям сказала Ирина Петровна.
Уже выйдя из подъезда, Пётр Борисович боковым зрением заметил тощую и длинную знакомую фигуру, направляющуюся к ним в подъезд, фигура близоруко щурилась и пыталась рассмотреть лица Петра и Марии.
«Тёща!»
Но Пете было плевать,… Петруша шёл на свидание с девушкой, как когда-то в юности.
— Куда это твой недоделанный намылился?
— И тебе мама здравствуй. Ой, не спрашивай…
— Костюм новый нацепил, свадебный, дурак дураком. Идёт, рожу воротит, будто я его не узнаю, полудурка.
Говорила тебе Ирка, за Геньку Малохина выходить надо было, Генька рукастый, а этот…
— Мам, да Генька твой, третий раз женат и всё по любви. О чём ты?
— А твой чё? Я стесняюсь спросить, что за Шапокляк рядом с ним трётся?
— Ой, мама…
И женщины зашептались о чём-то серьёзном.
— Ой, гляди Ирка. Он хоть и дурак дураком, но свой, родной всё же.
— Мам, я сама переживаю, но мне обещали, что всё будет отлично…
— Ну, смотри сама, — серьёзно сказала тёща, — а чё это он мне сегодня подлец помидоры то не отвезёт получается?
— Ну, мама…
— Ну, ничего, скотина, я на тебе потом высплюсь, — пробурчала тёща, — я тебе покажу свиданку, ты у меня попляшешь на огороде, подлюга. Я тебе там и стихи почитаю, и картину покажу, маслом…
А Пётр шёл с волнением и казалось ему, что все завидуют.
Вот мол, Петенька-то, отхватил молодку.
Маша всю дорогу молчала, а потом вдруг начала строить планы, как они будут жить.
Как купят дачу, у неё есть у мамы конечно, но нужна своя.
Помидорчики там посадить, огурчики.
Заведут ребёночка, Маше уже тридцать три, уже пора.
После родов, в года три ребёнкиных, поедут в Анапу, поездом.
Курицу зажарят, яиц наварят, надо будет горшок купить с крышкой обязательно, — говорит мечтательно Маша…
— С крышкой?
— Конечно, Петя. А как ты через весь вагон, извиняюсь, продукты жизнедеятельности своего ребёнка понесёшь?
Петруше стало тоскливо.
«Что опять? Опять дача и помидоры?
Опять отдых поездом раз в три года в Анапе?
Но как же Бродский, Кандинский?
А как же гулянья под луной?
Чтение стихов, звёзды?
Когда это всё?
Какие дети, какая Анапа?
Он прошёл через всё это тридцать лет назад…»
— Петруша! — требовательно сказала Маша, — ты совсем меня не слушаешь, в чём дело?
Пете уже не казалось что ему все завидуют, ему казалось, что над ним все насмехаются, «вот старый болван, вырядился, как на свадьбу…»
Пете захотелось домой, к своей Ирише.
«Чёрт, — вспомнил Пётр, — помидоры же сегодня тёще обещал отвезти,…время…Время есть, надо драпать…»
— Маша, Мария Ипатьевна, выслушайте меня, пожалуйста…
И Пётр, волнуясь и путаясь, начал оправдываться и говорить, что «Маша — хорошая девушка, что она найдёт себе ещё свою судьбу. А он, Пётр, благодарит её за подаренные минуты счастья, окунуться в юность и почувствовать себя мальчишкой…»
— Петя! Петруша, а как же дача, Анапа и наш будущий ребёночек…
— Не со мной, Маша, не я тебе нужен, — улепетывая прокричал Пётр…
Ирина Петровна вздрогнула от телефонного звонка.
Она боялась взять трубку, но пересилила себя:
— Аллё.
— Идёт домой.
— Да? — обессилено прошептала женщина.
— Да.
— Спасибо…
Машеньки больше на работе не было, Пётр боялся с ней встречи, не знал как себя вести.
Сказали, что внезапно уволилась.
Про неясные томления в груди он забыл, помидоры таскал с тройным усердием, жизнь наладилась.
Ирина записалась на какой то шейпинг, осенью им ехать в Испанию, вот хочет немного привести себя в порядок.
Покрасилась, маникюр, педикюр…
«Иришка-то красотка!»
На кухне сидят Ирина Петровна и подруга её Ольга.
Ольга жалуется, что Витюша, её муж, стал какой-то грустный.
А тут поймала его за писанием комментариев в соцсетях, и разглядыванием его бывших одноклассниц.
— Не то, что твой Петруша, посмотрю на него, над тобой трясётся, весь какой-то бодренький, а мой…
— Есть у меня способ один, встряхнуть твоего Витюшу. Но смотри Оля, попереживаешь сама тоже.
И женщина что-то зашептала подружке.
— Да ты что? И что прям помогло?
— Ну, видишь же… Вот её номер телефона, она профессиональная актриса, берёт, конечно, дорого, но это того стоит.
Где они познакомятся, как она будет выглядеть это вы всё обговорите.
Ну, там договоритесь с ней.
Мне тоже её посоветовали в своё время, так вот, тебе передаю.
Иди, иди с богом.
А на даче, под одобрительным взглядом тёщи, весёлый Петруша, таскает ящики со спелыми помидорами и игриво подмигивает своей такой родной и красивой Ирише…