понимаешь, мой мальчик, за выдохом будет вдох. будут мухи жужжать серенады в оконной раме, и руками твоими скворечник построит Бог для вертлявой синицы с оливковыми птенцами. твой апрель пахнет хвоей и липкой древесной смолой, и сосновые ветви рассованы по карманам. старый лес разрешает богатства забрать домой, где из шишек варенье янтарное сварит мама.
бесконечной зимой оно самое вкусное.
самое-самое.
понимаешь, мой милый, за годом последует год. акварель выцветает на солнце, и блекнут краски. пусть тепло нежной вербы в фарфоровой вазе живёт и глядит разноцветное небо глазами хаски.
волшебство иногда покидает пределы сказки.

… но я помню, как ты смеёшься и хмуришь лоб, как бежим на последний сеанс за пустым трамваем. Я кручу наш разбитый калейдоскоп, и видения в памяти оживают.

Вот сидишь за мольбертом, а я учусь, на стене фотография Дели: в пучине пробок у мопеда застыл пожилой индус в шароварах и с башней на голове из кривых коробок.

— Мы поедем сперва в Калькутту, потом в Бомбей… Помнишь запах индийских специй и танец дыма? Я хочу научиться быть светом — в сезон дождей, быть невидимой, невесомой, неуловимой.

— Нарисую Манхэттен, Бруклин, Висячий мост, Золотые Ворота и лампочки Сан-Франциско. Я хочу преломляться, светить насквозь, быть вдали ото всех, оставаясь близкой.
•
Я не помню, который час и который день.
Мне поёт про Америку и прощание «Наутилус». Я ищу в мокром городе свет, находя лишь тень, и надеюсь, что ты смогла,
что ты научилась…