—  Но, Милая! — прикрикнул он без злобы в голосе, сильнее натягивая вожжи.
Милая же встала, как вкопанная, прядая ушами и жадно втягивая морозный воздух, раздув ноздри.

Снегу в этом году навалило, что называется, «от души» и сани с трудом пробирались по наезженной полозьями колее.
— Что там у тебя стряслось? — проворчал возница, слезая с розвальней и подбирая полы тулупа.
Лошадь даже и не шелохнулась, когда хозяин, взяв за уздечку, еще раз с силой потянул её на себя.
— Мы так тут с тобой замерзнем — приговаривал старик, заметив, как Милая косит глазами в сторону.

Неподалеку, в ложбинке, возле куста, он рассмотрел темно-серый шевелящийся комок.
— Вот, те раз! — пробормотал возница, пробираясь через снежные завалы. Откуда это вы туточки взялись? А батька ж ваш где?

На багровом снегу лежала еще не успевшая остыть волчица, а рядом, смешно тычась мордой в шерсть, сидел красивый волчонок, месяцев трех от роду.

— Иди-ка ко мне, горемыка — вздохнул возница, наклоняясь к зверенышу.
Тот, изучающе, уставился на человека своими глазами-смородинками и звонко тявкнув в знак благодарности за участие в его судьбе, лизнул старику руку.

— Будешь у меня заместо собаки, которую ваши же и задрали — выговаривал с упреком дед, распахивая тулуп и пряча трясущегося найденыша.

Лошадь недовольно повела мордой и отвернулась.
— Ладно, будя тебе уже! Ты не больно-то сердись — проговорил старик. Не бросать же его на погибель. Лучше, давай-ка, пошевеливайся, а то, неровен час, заночуем здесь по твоей милости.

Милая еще раз настороженно посмотрела в сторону волчицы и фыркнув, поплелась к дому.