Думается, что если в доме есть библиотека, то в ней есть книги, которые относят к теме ностальгическое.
Нора Галь. Мастер русской словесности. Благодаря ей, мы читаем на великом и могучем рассказы Брэдбери, Сэлинджера, Азимова и Желязны, «Убить пересмешника» Харпер Ли.
После чтения Норы Галь иначе воспринимаешь тексты. Дотошнее. Въедливее. Придирчивее. Больше обращать внимания на словоупотребление.
Антон Павлович Чехов — вечен. У него нет от ответов. У него есть вопросы. Его проза — точные слова и точные паузы. Его проза — это пронзительное ощущение бездарно потраченного и потерянного времени.
Хорошая литература тем и отличается от плохой, что она не навязывает читателю свои тексты и свое мнение, а выстраивает подтексты. В чем Чехову не было равных.
Василий Аксенов. Камертон словесности.
«Из джинсовой куртки Аксенова, как из шинели Гоголя, вышла вся проза шестидесятых», — заметил кто-то из его друзей. Пожалуй, и вся стилистика этой легендарной эпохи была окрашена его книгами, его личностью".
Тимур Зульфикаров. Поэт, философ, драматург и киносценарист, поэт-новатор и, бальзам для души. Одним словом, бездонный старец. Ни у кого другого так необычайно остро и трагично не звучит нота хрупкости и бесценности человеческой жизни.
Его творчество — это необъятный эпос. Такой же, как «Рамаяна» или «Одиссея».
Единственный мудрец нашего времени и бриллиант в пыли времен.
Владимир Сорокин. Соц-арт в русской литературе, андеграунд 80-х, Скандальный. Если вы тащитесь от Коэльо, Донцовой, Шиловой и т. д., просто проходите мимо. Литература такой категории не для всех, она шокирует, и для ее понимания нужно иметь в своем багаже что-то еще, кроме третьесортных бульварных романов.
Ираклий Андронников. Феноменальный и удивительный. Писатель, литературовед, непревзойденный мастер устного рассказа.
Его рассказы — это особенный пласт русской культуры. Его ораторский дар называли «фейерверком российской культуры».
В наше время, когда большинство не обладают способностью говорить вкусно на родном русском языке, когда дефицит людей такого склада и эрудиции, слушать его — это смак.
Эрнест Хэмингуэй. Были времена, когда отсутствие этого портрета в коммуналке или общаге означало косность и ретроградство. Ты не читал Хэмингуэя… Обалдеть!.. И совали затёртого до дыр «Старика и море». Жили под Хэма. Пили портвейн как будто это абсент. Не верили, что кальвадос — яблочная самогонка. Просили связать такой же «рыбацкий свитер». Отращивали бороду «под старика Хэма». Сходили с ума по корриде и фламенко. Даже записывались в секцию бокса, откуда после первого же фингала «выписывались».
Шарль Бодлер. Изящен, прекрасен, загадочен. Великолепный слог, яркие образы, потрясающий симбиоз поэзии и прозы, Его поэзия настолько изысканна и поэтична, что иному признанному мэтру рифмы не достичь такого единения гармонии и мелодичности.
Когда открываешь его книгу «Цветы зла», то даже зная ее наизусть, трудно оторваться. Он изумляет и страшит, он околдовывает и сводит с ума, он эпатирует и смердит. Его поэзия — бездонная тоска души, ищущей ответа… Его пророчества сбываются. И они страшны. Его читают в узком кругу. А кто по-настоящему любит поэзию, предпочитают его всем остальным поэтам.
Евгений Гришковец. Эстрадный философ. Уникальный рассказчик с талантом говорить от лица сердца. Человек-театр.Человек, который занимается вещами, которые ему, казалось бы, противопоказаны. Музыкант без слуха и голоса, да еще с такой оригинальной дикцией. Косноязычий писатель.
Все, что он делает, можно назвать одним словом — флуд. Но флудит он интересно. Он заставляет нас ЧУВСТВОВАТЬ. Вроде говорит об обычных вещах, но какая трогательная узнаваемость, приятное послевкусие и немного грусти.
Его рассказы как бальзам волшебный. Слушаешь и впускаешь в душу немножечко детства. Слушаешь — и видишь себя со стороны.
Гришковец — эмоциональный реверанс, за что и люблю.
Константин Паустовский. Праздник даже от предвкушения чтения его книг. Его пронзительная «Телеграмма» как укол в сердце. Его литературные портреты — меткость, образность, зоркость. Его описание природы пропитаны нежностью и волшебством. Настолько сочно и емко владеет слогом, что, читая, мы ощущаем и холод дождя, и вкус варенья. Если он замерзает — замерзаешь ты.
Люблю его перечитывать. Это прополаскивает душу.
Мгновения" Юрия Бондарева, как мне кажется, и есть та настольная книга для осваивающих ремесло строчкогонта. Обыденные темы и блестящий слог.
Если бы я была писателем, я бы писала как Курт Воннегут. Стиль его н е п о н я т е н многим. Фрагментарность, едкая ирония, часто переходящая во взаимное одурачивание (кто кого? Автор или читатель?), «черный юмор», отсутствие четкого сюжета, логической связи фрагментов и т. д. Понять и полюбить Воннегута — ершистого и «несерьезного» — сразу очень непросто.
Его романы не укладываются в рамки жанра. Это и не сатира, и не «поток сознания», не научная фантастика, и не интеллектуальный роман, а сплошная эклектика. Хотя какая уж тут эклектика, если Воннегут играет всем этим, резвясь и посмеиваясь, как хозяин театра марионеток своими куклами. Тут другое.
Воннегут ерничаничает, но за подковыркой, розыгрышем и комикованием скрыто восторженное и предобрейшее сердце п р о с т о х о р о ш е г о человека.
Юрий Нагибин. Классик при жизни. «Золотой дождь из слов». Бездонная эрудиция и историческое воображение.
Не каждый дневник полон ностальгии и рефлексии на тему прошлого, но записи Юрия Нагибина как раз подобными размышлениями и хороши.
«Лезвие бритвы» Ивана Ефремова стала настольной книгой. Все почему. Мне, человеку с биополярным мировоззрением (мыслю только категориями «хорошо — плохо», «черное — белое», «нравственно-безнравственно», «свой — чужой»), настолько близка и понятна его философия, суть которой, что все всё великое и прекрасное в мире существует между двумя крайностями — на лезвии бритвы.
Герман Мелвилл. Роман «Моби Дик» безбрежен. Смыслы, метафоры и предсказания почти в каждой фразе. Роман о человеческом безмерном эго и мании величия, которые, по сути пустой пшик перед силами природы.
Франсуаза Саган. С какой легкостью и правдивостью раскручиваются сюжеты. А язык повествования и манера изложения пропитаны неотразимой утонченностью и очаровательным шармом … и особой харизмой автора.