Жизнь без названья на краю стола,
Впитавшая сто тысяч лет и слов.
Дорога, словно мокрая зола,
В которой растворился звук шагов…
Твоих, чужих — неважно. Тишина.
Листа бумаги белая стена.
Ни звука, ночь течет за белый край,
И слов твоих убогий урожай
Не виден, слава Богу, никому,
И ты один несешь свою суму,
Как Агасфер две тысячи лет подряд —
Не отдохнуть и не взглянуть назад.
Поскольку ты давным-давно забыл
Столы харчевен и кресты могил,
Дома, в которых проводил ночлег,
И с кем делил вино и черствый хлеб,
Базаров шум и стены городов —
Все это, лишь миражи кратких снов…
Истлеет всё, чему дано истлеть.
Есть лишь перо и лампа на столе,
И зов небес, и звездные миры,
И лист бумаги — белой до поры…
Великий лист… и только ты один —
Един в двух лицах — раб и господин.
Времен ошибка, музыка без нот,
И что посеешь ты — другой пожнёт,
Иль, по словам, как по камням пройдя,
Не пожалеет камня для тебя.
Пока же ты в раздумьях. Тишина.
Листа бумаги белая стена…
И старый дом… ты вспомнил? Твой порог,
Где ты не дал Христу воды глоток…
А, впрочем, нет, не ты… тот был другой…
Щербатый камень за его спиной
Не белым был, скорее желтоват…
Две тысячи лет прошло, пора и в ад!
…Но Судный день еще не наступил,
И все слова, что я в себе носил,
Другой небрежно записал подряд
Не зная, что они во мне горят,
Сжигая душу, пусть на вид она-
Листа бумаги белая стена.
…И нет судьбы, ни маски, ни лица.
Как блудный сын в день похорон отца,
Вернешься в дом, став острием угла…
Жизнь без названья на краю стола.