Жить на износ, делясь до крохи
всем, что послал тебе господь,
чтоб на последнем хриплом вдохе
свой пошлый страх перебороть,
остановиться, оглянуться,
узнать, как (господи, прости!)
к тебе на тризну соберутся
друзья, предавшие в пути,
и на кладбищенской аллее
от вдруг нахлынувшей любви
их всех простить и, став светлее,
живых на жизнь благословить…

черным-черна, как уголь изнутри, ты собственной бедой себя измучила. ты жалуешься мне. ты говоришь: «вот дал же бог в мужья такое чучело!»
тебе его объятия — инцест — всё видится отец в его характере.
ты в этом вся, от грима на лице, до стойкой неготовности стать матерью.
болеть, мечтать укрыться за спиной, а получив, плевать в неё насмешливо, при этом называть себя женой.
да сколько же чертей в тебе намешано?
он лишь кусает губы до крови, в глазах увидев жалость откровенную, но терпит. он зовёт тебя ma vie. он точно знает — ты его вселенная.
ты c ним в любовь вступаешь, словно в бой, пытаясь доказать, что стоишь многого.
а он готов принять тебя любой. лишь повторяет тихо: «богу — богово» и варит кофе, стоя у плиты, и греет для тебя дыханьем тапочки.
наотмашь любит он тебя, а ты его предпочитаешь — по остаточной.
ты жалуешься мне, а возле глаз морщинок сеть ложится тёплой патиной.
ну, что ты всё о нём? давай о нас.
я бережно умею.
по касательной.

время к зиме. оловянной слюдой прихватит
скоро морозная стужа края реки.
и запорхают в аллеях садов некстати
первого снега белые мотыльки.
кутаясь в шарф из ангоры, по белым тропам
выйдешь искать наших прошлых свиданий суть
где-то на самом дальнем краю европы.
не вспоминай меня.
выжги!
забудь.
забудь!
и не ищи меня. в поле один не воин.
пряча свои обиды под воротник,
я зализал ранение пулевое,
… показать весь текст …