C возрастом привыкаешь к довольно узкому кругу людей, которых считаешь своей стаей.
C кeм-то вы связаны нитями общей памяти, пройденными дорогами, выпавшими молoчными зубами. С другими — радостью знать друг друга еще по почерку, по парте, кривoму росчерку в тетради в клеточку, где поля — под линейку, а мечты — под копирку, и пройдет еще много лет, прежде чем вас разнесет в разные стороны, но вы все равно останетесь теми, кем были «до» — живыми, смешными, нежными, беспричинно счастливыми, безусловно любимыми, безоружными, чистыми.

C третьими — познакомились совсем недавно, уже за тридцать, за сорок, но как-то сразу основательно и прицельно: похожие шрамы, опыт, взгляды на жизнь, цели и чувство локтя.

B этих связях и в этих людях ценишь и бережешь не громкость имени и количество страниц в поисковой выдаче, а крепкое знание, что с ними не нужно врать. Подстраиваться под их представление о тебе, бояться из него вывалиться, не дотянуть — что отклеится ус, заблестит на жаре нос, съестся помада и некрасиво размажется по нижнему веку тушь, прости Господи.

Я всегда очень четко различаю для себя, с кем — о работе и книгах, а перед кем — вывернуться наизнанку, к кому — приползти с выдранным клоком шерсти, попросить ПОЖАЛЕТЬ. Очень чувствуется, для кого ты статичный образ, счастливый и сильный (крайне редко имеющий нечто общее с реальной тобой), а кто — готов принимать тебя и в горе, и в радости, и в остатке и в сладости, и в невыносимой легкости — и в невыразимой тяжести бытия.

Это — безопасные люди. Люди, которые знают цену доверию и боли, молчанию и активным действиям, словам и поступкам, уместным в данный конкретный момент. Люди, при мысли о которых не становится муторно от заранее известной реакции, годами разыгрываемой как по нотам: хмыкнуть, скривиться, уйти в нотацию, закатить глаза. Вот таким, из последних, проще не сказать, чем потом объяснять, продираясь через упреки, как через розарий, поминутно останавливаясь, чтобы перевести дух, не слететь с катушек от раздражения, выковырять шипы.

Ты живешь один раз, и однажды тебе перестает быть нужным, чтобы кто-то постоянно указывал тебе, что ты делаешь не так — пусть даже из самых светлых и искренних побуждений. Подобная «доброта» хуже самого токсичного растворителя — не дает никаких опор, но все больше расшатывает и мешает; звуковыми помехами врывается в твой эфир, цепко хватает за ногу чувством вины и силками «надо». «Слушай сюда, слушай меня, я тебе говорю как лучше, и чтоб перед людями не стыдно было» — и внутри мгновенно включается заглушающий «белый шум», и так жалко становится времени, потраченного впустую.

Спасибо, не надо — не надо такой доброты, такой навязчивой пелены советов со всего света, замшелой экспертности с вышедшим сроком годности, отсылок к великим книгам и авторам ни о чем.

Как я уже когда-то писала, «у тебя есть время и право чувствовать то, что ты чувствуешь, какими бы «неудобными» и «некрасивыми» эти чувства ни были. Никто не может говорить тебе «расслабься», пока не напрягся до той же степени. Не влез в твою шкуру. Ты, и только ты знаешь, чего тебе стоит происходящее, каких сил. «Хочешь мне помочь — скажи, что ты через это уже проходил и выжил. Или просто подойди и обними меня, но НЕ ОБЕСЦЕНИВАЙ мою боль своим «ой да ладно»».

Безопасные люди — те из твоего окружения, с которыми разговоры — не спарринг на ринге и не интеллектуальные игры на «слабо», не словесный
пинг-понг «ну давай, удиви меня, переплюнь» и не волшебный коктейль из юмора и сарказма. Все это может быть, но в те спокойные и сытые времена, когда тебе в кайф, и сил поёрничать и покуражиться более чем в достатке. Но вот когда не смешно, а темно, и непонятно что за окном, и беззвездно небо — идешь не за блеском елочной мишуры, а за тем, что поддержит и напитает; к тем, кто выслушает и поймет, а главное знает: все пройдет, не всегда — бесследно, но —

«Ты точно справишься, я тебе говорю. А пока — иди сюда, дай я тебя обниму. Обниму- и подую…»