А в раю у всех птиц лики древних богинь
И ладони окрашены хной у пророков.
И звучит в городах не иврит, не латынь —
Тишина в тишине льется яблочным соком.
Как же хочется смысла, когда на земле
Снегопад заметает дорогу к рассвету.
И безумные звезды горят на Кремле,
Не сгорая к утру бутафорской кометой,
Вифлеемской блесной всех плывущих в загон
/А звезда Рождества светит только распятым/.
Выпьешь ночью вина — клонит медленно в сон,
Но смеешься с Иудой, болтаешь с Пилатом.
О моя Магдалина! В какой из церквей
Мне молиться тебе за любовь к вероломству?
Если что-то и помню: ладони в огне,
Неизбежное пламя, грозящее солнцу,
Обжигающий танец изменчивых рифм…
Мы лишь тонкие струны — играй, Иегова!
Мы придумали сами апостольский грим,
Когда смоем его — станем вечными снова.
В петербургском тумане пойдем на Восток,
Сочных звезд, словно ягод, насыпав в карманы.
Этот северный берег — лишь отмели строк,
Острова многоточий, чернила из раны.
А в раю у всех птиц лики древних богинь
И ладони окрашены хной у пророков.
Я стою в тишине, только слово «аминь»
Белым снегом кружится вдоль черных флагштоков.