Как только рухнула Берлинская стена, ФРГ, мотивируя свои действия единой волей германского народа, тут же аннексировала ГДР. И под звуки бравурных речей в Берлине началось корчевание исторической памяти. Со стен города волшебным образом исчезли названия улиц и площадей, напоминающие о Победе, спасшей мир от нацистского террора и мракобесия. Среди прославленных имен, старательно затертых «цивилизованными европейцами», было и имя первого послевоенного коменданта Берлина — генерал-полковника Николая Эрастовича Берзарина. Однако едва ли не в тот же день, когда потомки недобитых гитлерюгендов приняли решение о предании немедленному забвению имени этого командарма, берлинцы начали борьбу за его возвращение на карту города. Новые хозяева Берлина упорствовали, но жители города и не думали сдаваться. И они победили — в 2003 году площадь, до 1992 года уже носившая имя столь незаурядного человека, вернула свое название, а вскоре его имя получил и один из мостов. Затем и сам он, под ликование коренных берлинцев, был возвращен в число почетных граждан немецкой столицы.
По праву первенства
Кем же был этот генерал, чем заслужил признательность и любовь берлинцев? Командующий 5-й ударной армии, первой вошедшей в Берлин, штурмовавший район правительственных кварталов -- сердце III рейха, Герой Советского Союза прошедший всю войну, получивший одно из высших генеральских званий всего в сорок один год — этим он памятен нашей военной истории. Но жителям покоренной столицы еще совсем недавно вражеского государства он запомнился совсем другим. Тем, чего им, по сути и не приходилось ждать от торжествующего победителя — небывалым гуманиз
Еще 24-го апреля, когда не было окончательно замкнуто кольцо вокруг Берлина и бои шли на его окраинах, командующий 1-м Белорусским фронтом, заместитель Верховного главнокомандующего, маршал Жуков, назначил Николая Эрастовича комендантом немецкой столицы. Назначение это вызвало неудовольствие у руководства НКВД, поскольку не прошло согласования на Лубянке, одно дело командовать армией и совсем другое представлять советскую власть в столь непростом и взрывоопасном месте. Однако своевольный маршал действовал строго в рамках старинной русской военной традиции: войска генерала Берзарина первыми ворвались в столицу, значит ему и быть в ней комендантом.
Надо сказать, немцам чрезвычайно повезло, что именно войска этой армии первыми вошли в их столицу — новый комендант оказался человеком редкой души и неиссякаемой энергии. В кратчайшее время он наладил мирную жизнь города. И начал он с раздачи еды мирному населению. Усилиями генерал-полковника Берзарина было налажено кормление оголодавших берлинцев при солдатских полевых кухнях, раздача хлеба и поставки в город молока для детей и больных.
В первые же дни мира его усилиями было сформировано городское самоуправление, налажена работа немецкой полиции, местных больниц и военных госпиталей, стали выходить газеты, заговорило радио, открылись кино и театры. Начали действовать партии и общественные организации. Уже 14 мая был снова запущен трамвай. Возрождалось коммунальное хозяйство, без которого город легко мог превратиться в загнивающую братскую могилу. Строго говоря, именно этого и ожидали берлинцы от «большевистских орд». Именно это вкладывала в их головы пропаганда доктора Геббельса. Однако реальность поразила местное население -- спустя неделю после капитуляции фашистов, 16 мая, в лежащем в руинах Берлине заработали канализация и водопровод, началась подача газа. Работы по расчистке улиц и разминированию города, откачке воды из затопленного фашистами метро, по учету и приведению в порядок жилья не прекращались ни днем, ни н
Казалось, генерал-полковник Берзарин не знает устали. Берлинцы не могли прийти в себя, воочию наблюдая работу «большевистской оккупационной власти». Мало того, что речь не шла о «тотальном уничтожении германской нации», -- на их глазах деятельно и целенаправленно решался вопрос ее спасения от вымирания. Голод и эпидемии, грозившие столице Германии, да и всей стране, гуманитарной катастрофой, были побеждены доброй волей Советского Союза, усилиями Красной армии и воистину сокрушительной энергией военного коменданта Берлина.
По законам военного времени
В наши дни некий британский литератор Энтони Бивор, выдающий себя за историка, рассказывает о «чрезвычайной жестокости советских солдат», о массовых грабежах, о насилии над немками «от восьми до восьмидесяти лет». Что ж, Йозеф Геббельс, утверждавший: «Чем чудовищнее ложь, тем охотнее в нее верят», был бы доволен своим учеником. Документы же свидетельствуют об обратном. Еще 22 апреля 1945 года, когда бои в Берлине только начинались, маршал Жуков распорядился: «Никакого самовольного изъятия, произвола в выселении… гарантировать сохранность имущества…» За нарушение этого требования предусматривались жесткие меры, вплоть до расстрела не месте. И уж конечно не такой был человек Георгий Константинович Жуков, чтобы смотреть сквозь пальцы на нарушения своего распоряжения. И комендантом поставил человека, который мог обеспечить и жестко обеспечивал неукоснительное выполнение приказа.
С насилием над немками вопрос решался просто: надзор за моральным обликом советских солдат и офицеров одновременно возлагался на политотделы армий, военные комендатуры и СМЕРШ. И не только из-за желания поддержать высокий моральный облик «советского воина -победителя», но и просто из здорового смысла: непраздное опасение разложения дисциплины в войсках, а также возможности массового заражения венерическими заболеваниями. Да и вероятность проникновение вражеской агентуры сбрасывать со счетов командование не собиралось. Конечно, эксцессы случались, но в отличие от действий самих фашистов на оккупированных советских территориях, они пресекались быстро и однозначно. Вплоть до высшей меры. Невзирая на прежние заслуги. И в поддержании установленного порядка немалая роль отводилась коменданту Берлина. Как подтверждают архивные документы, он решал возникающие щекотливые вопросы железной рукой, как и положено настоящему воину, а не бандиту в погонах.
Смерть и бессмертие
Николай Эрастович Берзарин родился 1-го апреля 1904 года. Сын путиловского рабочего, он провел «под ружьем» большую часть своей жизни. Рано оставшись сиротой, в четырнадцать лет Николай записался в отряд Красной гвардии и с той пору шаг за шагом продвигался к командным вершинам. Он прошел непростой путь от солдата-пулеметчика до командарма и коменданта поверженного Берлина. Он воевал с английскими оккупантами на Севере России, с белочехами, японцами, немцами, был тяжело ранен и снова вернулся в строй, получил звезду Героя Советского Союза… Трудно предположить каких степеней мог достигнуть этот талантливый и умелый боевой генерал, которому в ту пору едва исполнился сорок один год — детский возраст для столь высокого звания. Но спустя чуть более пятидесяти дней своего пребывания на посту военного коменданта, утром 26 июня 1945 года Николай Эрастович нелепо погиб в автокатастрофе. Его мотоцикл на перекрестке на высокой скорости врезался в едущий грузовик. Генерал Берзарин и бывший с ним сержант-водитель скончались на месте.
С первого же часа по Берлину, а вскоре и по Москве поползли слухи: «Убили!» Мысль, что такой опытный мотоциклист, каким был Берзарин, не заметил неспешно едущей колоны грузовиков и не смог с ними разминуться, казалась абсурдной. В гибели коменданта обвинили бойцов организации «Вервольф» -- жалкой пародии на советских партизан. Те с радостью признали свою вину, хотя следствие не установила ничего, чтобы хоть как-то указывало на них. В целом, эта организация запомнилась только громким названием и единичными мелкими делами.
Обвиняли и союзников — Берлин в ту пору еще не был поделен на зоны и процесс раздела проходил весьма напряженно. На всякий случай Черчилль приказал складировать оружие так, чтобы им легко было вооружить военнопленных. А их под рукой у англичан имелось до 700 тысяч. Причем вполне боеспособных — в последние дни фашистского режима Гитлер приказал открыть американцам и англичанам путь на Берлин и войскам, стоявшим у них на пути, сдаваться не принимая бой. Если так, то генерал Берзарин был слишком опытен и популярен среди берлинцев, чтобы, планируя этакую спецоперацию, можно было оставлять его на столь важном месте. Но такой вариант тоже маловероятен. Вместо него комендантом стал и вовсе легендарный, крутой и расчетливый генерал Александр Васильевич Горбатов, который не стал бы долго раздумывать и запрашивать Москву, узнав о подобном вероломстве. И устроил бы кровавую баню недобиткам, как на фронте это делал неоднократно. Да и вообще, кого бы желали видеть союзники на месте Берзарина?!
Среди «заинтересованных сторон» указывали и на всемогущего Берию. Дескать, тот был обозлен, что Жуков поставил на столь ключевую роль армейского генерала, а не его человека. Вдобавок, еще и ведущего себя с немцами столь «панибратски». Говорили и о «секретной операции» по спасению из штурмуемого Берлина рейхсминистра по делам партии Мартина Бормана, который якобы был завербован советской разведкой и вывез из Германии партийную кассу, а якобы посвященный в эту операцию Берзарин: «Слишком много знал…». Тоже вряд ли. Вероятнее всего, история с Борманом один из многих военных мифов. Берзарин же, вопреки распространенным слухам, не был ярым противником Берии, работал в ежедневном контакте со Сталиным и выполнял его распоряжения, каждый день получаемые по прямому проводу.
По официальной версии, озвученном следствием, генерал Берзарин не справился с управлением. Всю войну он ездил на юрком «Харлее», а незадолго до гибели пересел на стоявший на вооружении вермахта тяжелый мощный «Цюндапп 750». Поэтому, от усталости (спать приходилось урывками), и может быть, алкогольного опьянения, он не рассчитал дистанцию. К сожалению, боец-регулировщица не узнала мотоцикл коменданта и его самого. Он был в обычном армейском комбинезоне и каске, а мотоцикл — одним из множества трофейных мотоциклов. Останови она колонну, генерал Берзарин был бы жив.
По сей день нет однозначного достоверного ответа на загадку смерти первого военного коменданта Берлина. Материалы дела по-прежнему засекречены. Прах спасителя Берлина покоится в Москве на Новодевичьем кладбище. Но память о нем хранится сердцах берлинцев и уступать своего героя в угоду своре ушлых борцов с исторической правдой они не намерены.