Давным-давно, когда вы все еще были молодыми и маленькими, я, собираясь в дальнюю поездку, чтобы не травмировать Чуню, выставил провожающего с чемоданом за дверь (Чуня не доверяет моим чемоданам), а сам сделал вид, что остаюсь, сел на диван, демонстрируя этим Чуне, что опасность миновала и что я никуда не еду.
Через минуту в темном коридоре я стал спешно надевать черные ботинки (у меня там стояло две пары: зимние и осенние), путаясь в шнурках и глухо ругаясь.
Чуня лежала под пледом и сверлила меня взглядом.
Сказав: — Жди меня! Скоро вернусь! — я закрыл за собой дверь, услышал вой собаки и через пять часов был в Париже.
На третий день после прилета — на Коровьем острове, устав ходить по чужой, на непонятном языке говорящей стороне, я сел на скамейку у каменной стены, бросил взгляд на свою обувь и увидел, что уехал в разных ботинках.
Когда нам придется умирать, мы попытаемся обмануть наших близких, наденем разные ботинки, улетим черт знает куда, сядем на лавочку и тупо уставимся на воду реки. К нам подойдет человек и мы, повинуясь странному порыву, зачем-то пожалуемся ему: — Я тогда случайно надел на ноги разные ботинки.
— Это неважно, — ответит Харон.
А из его лодки навстречу нам выбежит виляющая всем позвоночником от радостного перевозбуждения наша собака.