— Баб Кристя, баб Кристя! — стучит в моё окно лопоухий Димка.
— Чего орёшь, я ещё не совсем глухая! — я открыла окно и грозно глянула на мальчишку.
— Там кошка у Али родила! А отец её сказал, что как с работы придёт — всех утопит к чертям!
— Утопитель херов. Ща, погоди, спущусь, — охнув от боли в пояснице, я поплелась к аптечке. Так, что у нас тут? Вольтарен, пластырь. Пойдёт. Долбанный остеохондроз! Не на ту напал! Кое-как наклеив обещающий ослабить боль пластырь, я поковыляла во двор.
Вот чего этому папашке приспичило котят топить? Чем они перед ним виноваты? Лишние рты? Так может, не надо было своих такую ораву строгать? Бегают по двору, мал мала меньше, друг за другом одёжку донашивают. Вечно пирожков просят, видно, что голодные. А мне напечь нетрудно. Папашка тот поменьше бы водяру хлестал — глядишь, деньги бы появились. Да и мамашке уже трубы пора перевязать, последний и так больной родился, а она опять брюхатая ходит. Котятки ему помешали, хрен моржовый.
Заплаканная Аля открыла дверь молниеносно.
— Баб Кристя, она их не кормит, вообще к ним не подходит! — заревела Алька.
— Не ссы! Так, Димка! Бегом к магазину, коробку попроси там, да почище! Алька, в зоо сгоняй, объясни там, что к чему, они тебе смесь дадут, будем сами кормить, — я сунула в руки девочки купюру, — чего стоишь, балда? Бегом!
Уже через час в моей квартирке кипела жизнь. Дима, Алька и ещё несколько сорванцов обустраивали кошачий быт. Коробку лопоухий припёр добротную. Я достала старые, но чистые простыни и грелку. Алька развела смесь, и ребята начали постигать азы кормления с пипетки.
— Кормить каждые часа два надо, так что договаривайтесь между собой, одной мне не справиться, — говорю я, — а ночью, так и быть, сама управлюсь.
— Баб Кристя, а пирожков у вас не осталось? — подняла глаза девчонка.
— Ух, стыдоба, сама уже должна уметь пирожки стряпать! Пипетку лопоухому отдай и марш за мной на кухню! Щас сама у меня тесто замесишь!
Котятки премилые получились у Алькиной кошки-доходяги. Надо этим шкодникам наказать, чтоб через месяц-другой пофоткали их и объявлений раскидали по интернету. Я животных люблю, конечно, но куда мне четверых кошек?
После десяти вечера я выгнала по домам ребятню и наконец закурила сигарету. Кайф. Правда, тут же кашель начался. Надо запить. Я достала в шкафу бутылку вискарика и налила себе в кружку. Зажмурилась, выпила. Ваще кайф. Ну, теперь можно и главу закончить. По ночам я пишу.
Утром в магазине я стояла у стенда с красивыми бутылками. Тут же стояли два парниши. Я постучала клюкой по ноге одного из них.
— Ты чё, старая? — вылупился на меня акселерат.
— А ты чё, молодой? — в тон ответила я. — Вишь, не дотянусь до верхнего ряда! А ты длинный, ну-ка, достань мне бутылку «Macallan»!
Парень недоумённо посмотрел на меня. Блин, чё за молодежь тормознутая!
— Алло! Бутылка наверху, видишь? Ма-ка-лан, двенадцать лет? Достань, будь так добр!
Парень достал и посмотрел на этикетку.
— А ты это потянешь, старая? Не из дешёвых пойло! — хмыкнул длинный.
— Не твоё дело, молодой! Ты учись, главное, саморазвивайся, ищи пути. Тогда, глядишь, и на пенсии не только овсянку жрать будешь, — я взяла бутылку и поковыляла к кассе. Вспомнилась древняя песня «Ковыляй потихонечку-у-у, а меня ты забу-у-удь, зарастут твои ноженьки, проживёшь как-нибудь». Я захихикала в кулак.
У подъезда уже собрались местные старые пёзды. Как они меня бесят, такое нытьё вечно разведут!
— Вот у меня давление вчера скакануло, скорую опять пришлось вызывать! — протирает платочком лоб Петровна. Борисовна, сидящая рядом, сочувственно качает головой.
— А у меня так ноги опухают, не знаю, чё уж делать с ними, — вздыхает грузная бабка, не помню, как её там, — сынок обещал мазь какую-то новомодную привезти, вот и жду уже который день! Занятой весь, с ума сойти, о матери и думать некогда! — она обиженно поджала губки.
— Вы посмотрите, кто идёт!
Сука, заметили меня. На затылках у них глаза, что ли?
— Как здоровье, Христина Ксанна?
— Твоими молитвами, — бурчу я, — отстань.
— Вот ведь вредная какая! Потому и одинокая! — пальцем в меня тычет, прошмандовка старая. Ну нет, всё им выскажу!
— Это я-то одинокая? Да у меня жизнь кипит! Практически все ваши внуки и внучки почему-то у меня дома ошиваются! То с уроками помочь, то котят пристроить, то дырку зашить, иначе родичи заругают. А чего дитё ругать-то? На то оно и дитё — бегать да лазать. Ко мне бегут за помощью и советом, не к вам! Вы только ругать да ныть горазды. А помимо всего прочего, — подбоченилась я, — за мной Иваныч ухаживает! В театр на выходных идём. А вы бы хоть иногда рожу кремом мазали, да платья меняли, а то как в половые тряпки замотанные сидите! — не удержавшись, я показала бабкам язык и скрылась в подъезде.
Дома, крайне довольная собой, я спрятала бутылку в шкаф, по старой привычке. Вечером с Иванычем тяпнем. Ну или с Санычем, не решила ещё. И почапала к плите. Надумала борща сварганить, а то скоро лопоухий нарисуется со школы — котят кормить, а потом и Алька…