Осень прячется по углам, город прячет замерзший нос.
«Не отдам его, не отдам», — шепчет осень совсем всерьез,
она кутает город в плед, согревает имбирный чай.
Город смотрит в нее в ответ, улыбается: «Не скучай.
Здесь всего-то промчится год — и вернешься, котенок, вспять».
Осень лезет к нему под бок. Почему? Почему опять,
чуть привыкнешь — и вот пора, чуть полюбишь — и нет любви.
Для вселенной ноябрь — игра, а для осени — пустыри,
лабиринты из тупиков, где все двери ведут в котел.
Ключик спрятал один божок в семицветный, в дыму, костер.
Спицы строго стучат, и нить выбирается из клубка.
Он поправится, будет жить, будет ждать ее, как всегда.
Город щурится, тронет прядь красно-рыжих, как медь, волос.
Он влюбился в нее опять и, конечно, опять всерьез.
По-другому нельзя никак.
Он закутает осень в плед.
Крепкий чай — это добрый знак. Он ее не отпустит, нет.
«Вот поправлюсь, котенок, и заживем».
«Заживем, родной», —
осень жмурится от любви. Все пройдет и вернет домой
тот ноябрь, что вселенной — ключ, а для города — счет петель.
Осень вяжет узор из туч и вплетает в него метель.