История 3. Как я подружилась с Людой
В классе, в который меня определили, было две «круглых» отличницы Люда и Галя. Девочки дружили, но были очень разными. Люда — аккуратная, старательная, усидчивая. Настоящая отличница, какими их показывают в детских фильмах. Галя — полная противоположность Люде. Таких отличниц я еще не видела: у Гали сами собой терялись вещи, размазывались чернила, растрепывались волосы, рвались колготки. Все это почему-то не мешало ей учиться на одни пятерки и быть очень привлекательной.
На уроке математики меня вызвали к доске. «Посмотрим, чему тебя научили в этой вашей Москве!» — сказала учительница, сразу невзлюбившая не то меня, не то тот город, из которого я приехала. В «нашей» Москве меня ничему не научили. Весь последний месяц мы «сидели на чемоданах» и ждали отправки контейнера с мебелью на юг. Я не знала ни одной новой темы.
Не знаю как теперь, но тогда в начальной школе существовало выражение «взять на буксир». Это означало, что отличник помогал двоечнику разобраться в пройденном материале и получить хорошую отметку. В старой школе я сама часто занималась с мальчишками-двоечниками и не считала это чем-то зазорным. Теперь «на буксир» брали меня, и все мое существо протестовало против этого. Заниматься со мной поручили отличнице Люде.
После школы я прибежала домой и открыла учебники. Быстро прочла все пропущенные темы, решила задачи и пошла «браться на буксир».
Люда жила в одноэтажном домике. Мне, ребенку мегаполиса, видеть такой еще не приходилось. Стояла осень и домик утопал в цветах. Цветы росли целыми кустами. Каждый куст был разного цвета: белый куст, желтый куст, оранжевый. Потом я узнала, что цветы называются Дубки и растут они в Адлере буквально на каждом шагу.
А еще во дворе домика протекала небольшая речушка, через которую был перекинут мостик. Тогда я еще не знала, что проведу в этом дворике много счастливых часов своего детства.
А пока я с восхищением и некоторым испугом смотрела на Люду. Девочка и дома была «отличницей»: волосы причесаны, халатик отглажен, тапочки не стоптаны. Родители Люды разговаривали с ней с ненаигранным уважением. Я потом часто думала: родители с ней так общаются потому что она ТАКАЯ или она ТАКАЯ, потому что ей повезло с родителями?
В доме стояло пианино — Люда еще и в музыкальной школе училась. В общем, если честно, обошла меня по всем параметрам.
К счастью, Люда не была ни воображалой, ни задавакой. Она посмотрела мои тетрадки, задала несколько вопросов и честно сказала, что я все знаю и так, и заниматься со мною не нужно. И все это она завтра скажет учительнице.
Я уже совсем было ушла, но тут увидела в серванте открытую коробку конфет «Ассорти». И решила задержаться. Сказать, что я любила шоколадные конфеты — ничего не сказать. Мама говорила, что я жую их как хлеб, не чувствуя даже вкуса. Как бы не так! Очень даже чувствовала и никогда не могла остановиться до последней конфеты.
Люда была девочка умная, сразу увидела мой взгляд, и поняла причину моей задержки в дверях. Но угощать меня не спешила.
— Ты с какой начинкой конфеты любишь? — спросила она покраснев.
— С белой! — не отрывая взгляд от коробки ответила я, — или с кремовой.
— А я с шоколадной!
Люда подозрительно топталась на месте. Пауза затянулась. Наконец, к великой моей радости, полезла за коробкой.
— Угощайся! — сказала она не очень уверенно.
Я потянула руку. В коробке лежало еще довольно много конфет. И все они были с моей любимой начинкой. Но все они были аккуратно надкусаны: Люда искала свою любимую шоколадную начинку. И я поняла, что Люда такая же девчонка, как и я, хоть и отличница.
Вот так мы и подружились со второй моей подругой: уминая за обе щеки надкусанные конфеты «Ассорти».
История 4. Почему меня не показали по телевизору
Приближался праздник и мне поручили выучить стихи о войне. Это было очень важное поручение. Нас должны были снимать для телепередачи! Съемочная группа с местного телевидения должна была ходить по разным классам, с четвертого по десятый, и снимать детей, читающих стихи. В нашем классе на роль чтеца выбрали меня.
Я долго думала, какие стихи читать. Остановилась на стихотворении татарского поэта Мусы Джалиля «Чулочки». В стихотворении рассказывалось о расстреле мирного населения фашистами. Перед расстрелом людям приказывали раздеться. И тогда маленькая, трехлетняя девочка, спросила фрица: «Чулочки тоже снять мне, дядя?»
И вот, как только я доходила до этого «Чулочки тоже снять мне, дядя?», у меня начинало подозрительно щипать в носу и глаза увлажнялись. Я знала, что у настоящих артистов плачет тот кто слушает, а не тот кто читает, но ничего не могла с собой поделать.
Я репетировала весь день: пробовала не думать о том, про что читаю, вспоминала, в разгар чтения, разные смешные случаи, и даже щипала себя за руку в нужный момент. Но ничего не получалось, слезы лились сами собой. Поэтому в класс, на следующий день, я пришла слегка нервничая.
И вот, закончились уроки, приехала съемочная группа, меня поставили возле учительского стола-тумбы и подали знак начинать. Мне казалось, что я читаю очень хорошо, с выражением. Я даже «собрала волю в кулак», как говорит наша учительница, и без слез в голосе проскочила самый опасный момент стихотворения.
Но тут мне со своих мест начали махать руками подруги. Я ничего не поняла, но, на всякий случай, стала читать громче, с большим выражением. Но к подругам стали присоединяться некоторые одноклассники, к ним другие. Что они мне пытались сказать, я не понимала. Последней сдалась женщина-организатор с телевидения. Заканчивала читать я под ее выразительные жесты.
Оказалось все просто: я читала хорошо и голос мой не дрожал, но от волнения, я, в ритм стихотворения, наддавала коленкой по неплотно закрытой дверце стола-тумбы, возле которого стояла. И все мое чтение проходило под ритмичный деревянный стук.
По телевизору, в тот раз, меня так и не показали. Я им испортила чистоту звука.
Ну, и ладно. Иногда я перечитываю стихотворение Мусы Джалиля «Чулочки». Когда я дохожу до места «Чулочки тоже снять мне, дядя?», я плачу, как и много лет тому назад. Но теперь мне не нужно прятать слезы.