«…да какой ты поэт, мальчишка, если где-то на белом свете
существует чужое горе, а тебе безразлично это? -
ну, смелее. — чего молчишь-то? — не находится слов ответить —
напрямую, без аллегорий? — или нынче не до ответов? -
ах, конечно, — ведь ближе к ночи кое-кто упоённо пишет; -
ты поплачешь, напьёшься может, — лжив и мерзок (хоть с виду — кроток);
накалякав шестнадцать строчек, выльешь грязь на одну из бывших,
что ушла, ибо ей до дрожи надоело любить урода.
да какой ты поэт? — ты просто потерявший себя бездельник,
что с творцом не стоял и рядом — обречённый, никчёмный, слабый;
как торгаш, продающий воздух, — хочешь только огромных денег,
как фигляр, веселящий стадо — хочешь только скандальной славы; -
вот и всё. где-то гибнут люди, а тебе интересней тешить
своё эго, не видя толку от далёкой, чужой печали, —
потому мир тебя забудет, так что хватит дивиться: где же
в строфах жизнь, коль имеешь только самолюбие за плечами;
да какой ты поэт? — ты лучше, бросив ручку, — схватись за ластик.
говоришь, продал чёрту душу ради дара? — тебя обули!»…
…я сидел и спокойно слушал, — а внутри всё рвалось на части,
я сидел и спокойно слушал, — но слова были словно пули,
застревавшие в хрупком сердце и ломавшие кости, боже, —
почему мне настолько больно слышать этот проклятый голос?
от судьбы никуда не деться, а смирение не поможет;
у меня между рёбер — бойня, у меня между рёбер — полость.
да какой я поэт, — ну правда? впрочем, есть же хоть что-то кроме
строчек, ставших моим балластом, дев, считавших меня игрушкой;
жизнь писак многим хуже ада — но язык долговечней крови, —
значит, всё это не напрасно, значит, это кому-то нужно;
за последние пол декады я ещё не рыдал так сильно,
ни когда уходил мой ангел, ни когда хоронили деда.
дважды преданный и распятый, хрипло воющий, словно псина —
тот, кто видя весь мир с изнанки, ощущает себя раздетым
после каждой попытки чем-то поделиться посредством текстов —
это всё обо мне и это очень страшно, не сомневайся.
возражать либо спорить — тщетно: я — ребёнок, лишённый детства,
монстр, коему свет неведом, демон, что для людей опасен.
я сидел и спокойно слушал, одновременно с сигаретой
догорало чужое небо над массивами новостроек;
листья плавали в грязных лужах, за окном умирало лето —
так бессмысленно, так нелепо…
этот бред ничего не стоит.
я пишу потому, что должен, — да вот только кому — не ясно,
если каждый прохожий хочет видеть красочную афишу,
а не мрак у меня под кожей, а не душу в открытых язвах.
я пишу и свой беглый почерк
до безумия
ненавижу.
«…да какой ты поэт, мальчишка, если где-то на белом свете
существует чужое горе, а тебе безразлично это? -
ну, смелее. — чего молчишь-то? — не находится слов ответить —
напрямую, без аллегорий? — или нынче не до ответов? -
ах, конечно, ведь ближе к ночи ты кропаешь про листья в лужах,
вспоминая, как ты несчастен, посылая подальше гордость…» —
…голос делался только громче, я сидел и спокойно слушал, —
а внутри всё рвалось на части, —
ибо это был мой же
голос.