***
…Что я делаю в мире этом?
И за что ожидать мне спроса?
Нет вопросов — одни ответы,
Но, увы, не на те вопросы…
Приобщил себя к роду веры,
Но повсюду лишь род безверия.
И давим безо всякой меры
Теми, имя которым — звери!
Как прорвать занавесу — тогу
Лицемерия, в свет прорвавшись,
Может быть, почитать мне тору,
От Евангелия отказавшись?..
Больше чем отказ от крещенья
Нет греха в день священный, ссудный,
атеист заслужил прощение,
проклят только вероотступник!
Не хочу, чтоб потом на Крите
Оказавшись элементарно,
Вновь в судьбе как в лабиринте
Убегать от минотавра.
И страдать в той загробной эре
За планиду земного труса,
Не желаю. Стезями веры
Прихожу снова в Храм к Иисусу.
…Для чего я живу — не знаю,
на глазах моих будто шоры.
Но предчувствую, понимаю,
Что узнаю довольно скоро.
***
Небеса обетованные из 1992 года…

Небеса обетованные,
Вы, как солнечные ванны.
Как превысший идеал.
Вами снова захворал.
К Вам стремлюсь. И с Вами таю.
Даже Вам надоедаю.

Кто б придумал, кто б решил,
Чтобы я не согрешил.

Небеса обетованные,
Вы как радужные планы,
Как созвездие земли
Той, которая болит.

Вы напитаны озоном
И ямщицкой тройки звоном.
В Вас мороз и в Вас жара.
Вы низина и гора.

Небеса обетованные,
Кислородные Вы краны.
Вы — тревога и тоска,
Основание волоска
На котором в полусвете
Я печален и бессмертен…
1992 г.
* * *
…Истоки антисемитизма
в неосознании греха.
Посмертна слава иудаизма
Пока…
Не понимает Каин боли,
Пилат взаимности того,
Что в равнодушии, как в неволе
Не сохранится ничего.
Не понимает бумерангство
Эгоистической хандры.
Оно — второе имя чванства
И мишуры.
Истоки антигуманизма
В непонимании любви.
И в космосе витает призма
С полузамершими людьми.
1992 г.

* * *
…Лес, остывший как пирог,
зачерствелый, злой, осенний
предоставил свой порог
снова в это воскресенье.

И, минув предбанник древ,
Распоясанных как правда,
Углубился словно нерв
В кость природного охвата.

Там гулял, мечтал о том,
Что когда-то в майской песне
Зацветет звериный дом
Веселей и интересней.
1992 г.