Старинным ножом разрезаю небесный свод
/Он выцвел в июне от солнца твоей любви/.
За сводом семь ангелов — тех, что не зная нот,
Поют и поют бесконечный псалом: «Прости».
Но вторить не буду — я верен своим грехам
Как истинный рыцарь, как демон всех невских вод.
Не жди от меня покаянья — я знаю сам,
К кому и когда я пойду за прощеньем вброд
По этим болотам, по руслам иссохших рек,
Где идолы дремлют, где спят подо мхом мечи…
Где в тёмных лесах притаился мой громкий смех
Над собственным страхом найти от всего ключи.

Латунную связку таит на Обводном ил —
Как пёс на цепи, как убитый тевтонский страж.
Я взял бы её, но поведай мне высший смысл
Открытых шкатулок Пандоры, наивных краж.

Эклектика города жадно диктует стиль:
Три тёмные комнаты, белый небесный свод.
В окне прорастает осокой знакомый шпиль
И падают ангелы, сбитые с верных нот.
Не жди ничего — я иду от реки к реке.
Открой мне, кто я — я тебе расскажу, кто ты.
Гранитная галька зажата в моей руке,
Когда разожму — над водой разведут мосты.

Забудь о приметах. Дотронься. Терпи. Цвети
Изменчивой, дикой, влекущей к себе Луной.
Семь падших и певчих у дома стоят в тени
И вряд ли войдут, пока я говорю с тобой.