Это история про куклу. Про довольно уродливую куклу с нарисованными глазами.
Вы бы и в руки побрезговали такую куклу взять. А одна девочка не выпускала ее из рук.
Во время блокады эту маленькую девочку эвакуировали из Ленинграда. Леночка ее звали. А фамилию свою она забыла, такая она была маленькая и измученная. Она потеряла всю семью; маму, бабушку, старшего братика… А ее нашла специальная бригада истощенных девушек — тогда ходили по квартирам страшной блокадной зимой, искали детей, у которых погибли родители или при смерти были…
Вот Леночку нашли и смогли отправить в эвакуацию. Она не помнила, как детей везли в тряском грузовике по льду, не помнила, как попала в детский дом; она маленькая была. Как истощённый гномик с большой головой на тонкой шейке…
И она уже не хотела кушать. Такое бывает при дистрофии. Она лежала в постельке или сидела на стульчике у печки. Грелась. И молчала.
Думали, что Леночка умрет. Много детей умерло уже в эвакуации; сильное истощение, и нет сил жить и кушать. И играть. И дышать…
И одноногий истопник, фронтовик дядя Коля лет двадцати от роду, свернул из старого полотенца куклу. Как-то подрезал, свернул, пришил, — получилась уродливая кукла. Он химическим карандашом нарисовал кукле глазки и ротик. И носик-закорючку.
Дал куклу Леночке и сказал серьезно: «ты, Леночка, баюкай куклу. И учи ее кушать хорошо! Ты теперь кукле мама. И уж позаботься о ней получше. А то она болеет и слабая такая. Даже не плачет!».
И эта Леночка вдруг вцепилась в куклу и прижала ее к себе. И стала баюкать и гладить тонкими ручками. А за обедом кормила куклу кашей, что-то шептала ей ласковое. И сама поела кашу и кусочек хлебца, — кормили не разносолами в эвакуации…
Ну вот, Леночка и спала с куклой, и у печки ее грела, обнимала ее и хлопотала о кукле. Об уродливой кукле из старого полотенца с нарисованными глазами…
…Девочка выжила. Потому что ей нельзя было умереть; надо заботиться о кукле, понимаете? Когда надо о ком-то заботиться, — это огромная сила жизни для некоторых людей.
Для таких, как эта девочка. Которая стала медсестрой потом и прожила долгую жизнь. И руки ее были всегда заняты. А сердце — наполнено…