— Боже, а ты-то здесь откуда взялся?
Черное пятнышко испуганно метнулось из-под рук священника и забилось в угол комнаты, шипя раскаленным угольком. Мужчина машинально перекрестился — уж больно смахивал на чертенка его неожиданный гость.
Пушистый визитер навострил мохнатые уши и приоткрыл пасть. Мелькнул красный язычок, усиливая сходство с дьяволенком. Пара желтых глаз со страхом следила за каждым движением священника.
Тот медленно опустился на корточки. Протянул руку. В ответ черненькое зашипело так, что едва не посыпались искры. Котенок! Но откуда…
Святой отец беспомощно оглянулся, выискивая щель или открытое окно. Бесполезно — все мало-мальски серьезные дыры пастор законопатил еще в начале осени, а жил он на втором этаже, и вряд ли этот маленький хищник умеет летать, что бы там ни говорили о нем люди. Так как он сюда попал?
Котенок и не думал отвечать на вопросы. Он скалил крошечные белые клыки и явно был намерен биться до последнего. Пастор вздохнул и встал. В кувшине очень кстати оставалось немного молока.
— Держи. — Он поставил на пол глиняное блюдце, наполовину заполненное белой жидкостью. — Подкрепись, а то столько рычать — никаких сил не хватит.
Котенок фыркнул в ответ, но не тронулся с места, опасливо косясь на человека. Поняв намек, пастор отступил на несколько шагов. Тогда черный шарик деловито выкатился из угла, и, более не обращая на мужчину внимания, углубился в тщательное изучение мисочки.
— Да-а, — задумчиво протянул пастор, глядя, как быстро убывает молоко. — И что мне с тобой делать?
Утолив голод, неожиданный гость смилостивился и даже не стал прятаться обратно в угол, хотя на человека все еще посматривал исподлобья. Пастор решил не нервировать котенка лишний раз, к тому же, за окном уже давно стемнело, а сегодняшняя длинная служба очень утомила. Раздевшись до нижней рубахи, он задул свечу и поскорее — конопать-не конопать, а сквозь щели ощутимо поддувало — нырнул в кровать, укрывшись и подоткнув одеяло. Блаженно вздохнул и прикрыл глаза.
Топот маленьких лапок раздался далеко не сразу. Убедившись в том, что человек затих и не собирается мешать, маленький зверь принялся изучать свои новые владения. Судя по шуршанию, он внимательно исследовал каждую стену, попытался взобраться на стол, но потерпел поражение. Зато свесившееся почти до пола одеяло было идеальным для взбирания наверх.
Пастор затаил дыхание, когда на живот плюхнулся черный комочек. Потоптавшись, котенок с фырканьем повертел ушастой головой. Мужчина не шевелился. Подумав, зверек свернулся клубочком. Через пять минут они оба безмятежно спали.
***
С утра мужчине пришлось наведаться в молочную лавку даже раньше обычного — его новый жилец проснулся голодным и яростно требовал утреннюю порцию. Получив подношение, пушистый тиран смилостивился и даже позволил себя погладить. При дневном свете пастор убедился, что котенок был сплошь черным — ни на спинке, ни на лапах, ни на хвосте ни одного белого или рыжего волоса. Оставалась надежда на живот — эту часть маленький хищник берег пуще остальных — но, увы, не оправдалась и она. Наевшись, котенок принялся деловито умываться со всех сторон поочередно, и священник мог убедиться в том, что сбылись его худшие опасения.
В городе любили кошек. Белых, пятнистых, рыжих, каких угодно, только не черных. Черных истребляли безжалостно, на них устраивали облавы. Котят такого окраса топили даже дети, обычно с ревом уговаривавшие своих родителей оставить маленьких зверей. Приспешники дьявола, черти, демоны — в народе ходили разные прозвища для черных кошек, но все они сулили одно: смерть. Более того, подобное наказание могло ждать любого человека, посмевшего иметь или укрывать такое животное. Впрочем, дураков не находилось, потворствовать дьяволу желающих не было. Пастор сам неоднократно в проповедях поднимал этот вопрос, пусть и без особой охоты, но…
— Господи, за что мне это? — Он поднял глаза к потолку, не надеясь получить ответ, но не сумев промолчать. Черный котенок как раз закончил вылизывать пузико. — И что же теперь с ним делать?
Убивать живое существо, столь доверчиво дремавшее на его груди всю ночь, у священника не поднималась рука. Можно, конечно, выйти и вручить его страже, у тех разговор короткий. Да что там страже — найти любого сорванца, тому будет за счастье набить мешок камнями и избавить мир от очередного порождения зла, еще и отец похвалит.
Пастор тоскливо посмотрел на котенка. Тот успел умаяться и заснул в той же позе, в которой и умывался. Священник на цыпочках прошел мимо и тихо закрыл дверь с той стороны.
***
У священника никогда не было кошек, он и не знал, что они так быстро растут. Вес комочка на груди с каждой ночью становился больше, а мурлыканье — басовитее. Уши обзавелись небольшими кисточками, а мордочка вытянулась, приобретя одновременно и солидность, и кошачье изящество. Священник так и не смог придумать ему имени. Возможно, ему казалось, что вместе с именем придет окончательная привязанность, которую он никогда не сможет побороть. Но, если взглянуть правде в глаза, привязанность пришла гораздо раньше. Вот уже полгода черный кот обретался в доме священника, и уже полгода стража ежедневно проходила мимо, и мужчина не окликал ее.
Став постарше, кот с интересом изучал улицу с подоконника. Пастор нервничал.
— Тебя же могут увидеть! — в двадцатый раз говорил он, ссаживая кота на пол. Тот недовольно мяукал и запрыгивал наверх снова. — Тебя увидят, — бессильно повторял священник, — и сожгут!
Если маленьких котят топили, то взрослым черным кошкам, неведомо как оказавшимся в городе, была уготована участь куда более страшная. Пастор знал это понаслышке, и очень не хотел узнавать в подробностях.
Впрочем, прохожие мало обращали внимания на заурядные окна заурядной улицы, а снизу еще поди разгляди, кто там смотрит через стекло. Поэтому право наблюдателя кот за собой отстоял.
Хуже стало, когда пришла настоящая весна. Возмужавший за зиму кот начал беспокоиться, периодически порывался проскользнуть между ног священника и сбежать на улицу. Пару раз мужчина ловил его чуть ли не за кончик хвоста.
— Нельзя! — отчаянно восклицал он, надеясь, что кот его все-таки поймет. — Тебе нельзя туда!
Но весна была сильнее. И в одно воскресенье случилось самое страшное. Едва священник, возвращавшийся после службы с кувшином молока и парой кур (успел заглянуть на рынок), приоткрыл дверь, как кот черной молнией сверкнул мимо него и исчез на лестнице. От ужаса пастор выпустил кувшин, и тот разлетелся вдребезги, окатив его ноги свежим молоком. Бросив кур прямо на пол, мужчина кинулся следом.
Поздно. Кот утробно выл на одной ноте, пока его за шкирку удерживал какой-то недружелюбный прохожий.
— Не тронь! — не помня себя, закричал священник. — Не трогай его!
Тот изумленно вытаращился на пастора. Мужчина сообразил, что до сих пор не снял церковное одеяние и со стороны его крик выглядел еще более самоубийственно. Еще можно соврать, сказать, что обывателю не надо касаться посланников демона руками, что это дьявол во плоти, что это…
— Он мой!
Священник вырвал из рук ошеломленного прохожего воющего кота, и, не оборачиваясь, хлопнул дверью.
Это конец. Из города надо бежать как можно скорее, потому что подобной выходки ему не простят. Священник, вступивший в сговор с дьяволом?! Да их обоих ждет костер!
Пока мужчина торопливо бросал в дорожную сумку первые попавшиеся вещи, кот деловито обгрызал пернатое куриное крыло.
Увы, стук в дверь раздался куда раньше, чем пастор надеялся.
***
— …И оба они — суть отродье бесовское, приговариваются к сожжению, к очищению священным огнем!
От воя толпы закладывало уши. Избитое лицо саднило. Его даже не связали — вывели так, на потеху публике, мол, куда ты денешься… но где же кот?
Вот, кажется, несут. И впрямь — охранник поставил рядом деревянную клетку, внутри которой бил хвостом его черный друг. Священник, не обращая внимания на крики и улюлюканье, присел, схватился руками за прутья.
— Как ты, хороший мой?
Кота, в отличие от пастора, не избивали — не иначе, побоялись трогать. Внешне он выглядел целым, но прижатые уши и распушенный хвост выдавали крайнюю степень раздражения и злости.
— А ну, — гаркнул один из стражников. — Бери свою нечисть на руки! Сам бери!
Мужчина очень медленно распахнул дверцу, надеясь, что животное от стресса кинется прочь. Но кот, наоборот, учуяв знакомый запах, пошел на руки человека. Тот сжал его, искалеченными пальцами наглаживая шерсть.
— На помост! — скомандовал все тот же стражник, для наглядности указывая направление копьем. — Впер-ред!
Пастор, прижимая к груди животное, начал подниматься. Кот задрал мордочку и вопросительно мурлыкнул. Кажется, в знакомых руках он совершенно успокоился. Ах, лучше бы наоборот, лучше бы он разодрал руки в клочья и бежал, бежал, бежал. Но как объяснить это зверю?!
Мужчина встал на помост и повернулся к толпе.
— Послушайте! — закричал он в отчаянии. Публика, охочая до последних речей осужденных, охотно притихла, лишь в некоторых местах взрываясь смешками. — Разве я когда-либо приносил кому-то из вас вред? Разве желал плохого? Разве я обидел кого-то из вас, разве я вас обманывал?
Толпа заворчала. Толпа не любила, когда ей задавали подобные вопросы.
— Да поглядите же, это просто кот. Просто кот! Какой из него демон?!
Мужчина поднял кота перед собой, и внезапно людское море под ним загудело. Гул нарастал, пока не прорвался криками, возмущением, свистом. Пастор испуганно прижал к себе животное, ожидая, что в него сейчас полетят камни — но, похоже, люди орали вовсе не на него.
Бледный стражник, спотыкаясь, взбежал на помост.
— А ну-ка, дай сюда!
Он грубо вырвал из рук священника кота, и, прежде чем тот успел возмутиться и укусить нахала, развернул его животом кверху.
От воротника до паха и от одной передней лапы до другой вдоль черной шерсти тянулись две белые полосы, образовывающие крест. Стражник недоверчиво послюнил палец и тронул шерсть, пытаясь понять, не краска ли это. Возмущенный кот взбрыкнул, и несколько белых шерстинок затанцевало в воздухе.
— Но у него же не было ни единого белого волоса, — пораженно прошептал стражник, выпуская животное. Кот с шипением шмыгнул за спину ошарашенного пастора. — Это ваши колдовские штучки?!
— Вы называете пастора колдуном? — переспросил священник. Толпа внизу отреагировала бурей негодования, и он повысил голос. — Пастора, которого хотели сжечь вместе с котом, чья шерсть отмечена Божьим знаком?
Он поднял кота снова и на сей раз целенаправленно развернул к толпе. Белый крест был лучшим свидетельством правоты его слов. Люди орали до хрипоты, требуя немедленной свободы им обоим.
— Проваливайте отсюда, — прохрипел стражник, с опаской оглядываясь по сторонам. Разъяренный люд мог, не дождавшись крови, линчевать кого угодно.
Пастор погладил кота, тот благодарно ткнулся ему в лицо. Мужчина не знал, откуда появилась белая шерсть, но это совершенно точно был его черный кот. Почти черный. Возможно, самому Богу надоели эти издевательства над кошками.
Слава тебе, Господи.