ПУШКИН И КЕРН

1
Его толкали, обнимали,
Он ничего не замечал.
Он видел в зеркале рояля
Как лиру — линию плеча…
Опять Она… Опять фатально…
Опять смертельно и шутя
Влюблен в гостиной на Фонтанке
Повеса, гений и дитя.
Метелит бальная погода,
Заносит в дерзости опять…
Ещё до Юга — больше года.
И до Михайловского — пять…

2
Потом смотрел почти спокойно
На приоткрытое плечо…
Потом арапской масти кони
Раздули ноздри горячо…
Адье, салонное позёрство
И платьев трепетных пурга —
На шаловливую позёмку
Свалились тяжкие снега…
И тешит светом серебристым
Уже не люстра, а луна,
Хотя ещё по декабристам
Звонить не начала она…
Ещё запястья их сковали
Манжеты, а не кандалы,
А он уже в пути…
Едва ли
Мечты о будущем светлы.

3
Переложить на тяжесть трости
И тяжесть изгнанной души…
Он ходит к Осиповым в гости,
Французским балуясь в глуши.
Течёт брусничная водица.
Не стынет яблочный пирог.
И новый снег заносит лица
Далёких женщин…
И порог…
Что день — что месяц — одинаков.
Столица творчества — и глушь.
А ночь смеялась черным лаком
И разливала лунный пунш!
И он застыл на полуслове,
И в пальцах дрогнула свеча:
Откуда здесь — надменный профиль,
Как лира — линия плеча?

4
Аннет — как нет…
Зизи, потише!
Что это, сказка или быль?
С крыла рояля фирмы «Тышнер»
Как будто вдруг смахнули пыль…
Как неожиданно и странно:
Луна и пруд… Она и он…
О, как продлить мгновенье, Анна!
Вечерний звон… Печальный звон…
Поскольку встреча и прощанье —
Мгновенье чудное одно,
Ему ли верить в обещанья —
Давал и сам… И не одно…

5
Пусть губы стонут, очи стынут,
И в сердце — ноющая боль,
Поэту жаловаться стыдно
На безответную любовь…
Звенели по снегу полозья,
И становилось веселей,
И линовали тени сосен
Страницы чистые аллей
Не для неё…
Она оценит
Не грустный воск луны и свеч.
Она объявится на сцене —
Живая подлинная вещь…
Опишет юных строк рожденье
В морщинах дряблая рука…
… Век — мимолетное виденье,
Мгновенье Гения — века…
(1964г.)