Старость — это печально.
Зачем старичков лечить, — так сейчас говорят иногда. Им уже и жить незачем… И вот — возвращаешься в город детства, в Пушкин; дворец и парк не изменились. И вековые деревья в парке остались прежними. И старушки не изменились со времён моего детства; хотя я знаю, что это совсем другие старушки.
Они появились из красивых молодых дам; а дамы — из девочек с капроновыми бантиками… Жизнь быстротечна. Но все хотят жить. «И кошечке, и мышке, и старушке», — так правильно сказала одна «старушке», с неправильным падежом… Надо об этом помнить и беречь хрупкость жизни…
Вот про мышей в хозяйственном магазине спросила старенькая-старенькая маленькая дама в шляпке-«таблетке» и с палочкой. Наверное, ей лет девяносто, а может, и больше. И говорила она таким тоненьким дребезжащим голоском. Она просто прозрачная от дряхлости, словно из паутинки соткана. «Молодой человек, извините за грубый вопрос. Вы имеете что-нибудь от мышей?», — так спросила она у продавца.
Продавцу лестно, что его молодым человеком назвали — ему лет пятьдесят, крупный такой, лысый мужчина. И он очень любезно ответил: мол, есть мышеловки. И есть яд. Мышеловки отличные, пружина тугая, сразу напополам разрубает мыша. И яд замечательный. Похож на сыр. Мышь сожрет и сдохнет сразу! Подумает, что это сыр. И сожрет обязательно, не беспокойтесь! Вы мигом избавитесь от мышей!
Старушка даже пошатнулась. И робко спросила: «а мышка сразу умрет или мучиться будет?». Продавец засмеялся и сказал, что это очень отличный яд. Даже крыса сразу умрет. Даже кошка сдохнет или собака, если съест этот яд, похожий на сыр. Берите, бабуля! Не пожалеете!
Старушка широко открытыми прозрачными глазами посмотрела на продавца и сказала: «Вы знаете, извините меня, я передумала. Мне мышь не так уж мешает. Я могу ей насыпать крупы или дать настоящего сыру. Не ядовитого. Знаете, все хотят жить. И кошечке, и собачке, и старушке — все хотят жить и кушать неотравленный сыр. Простите меня за необдуманную просьбу! И продайте мне семена, чтобы я не отнимала даром время!».
И старушка тихонько пошла к выходу с пакетиком семян. Думаю, за сыром. И мне доверительно по пути повторила: «все хотят жить. И кошечке, и собачке, и мышке, милая девушка!». И я чуть не расплакалась; не потому, что меня девушкой назвали. А потому, что я тоже думаю именно так — все хотят жить…
Анна Кирьянова