А потом будет лето,
и люди, видящие друг в друге не голое тело,
а источник заразы, источник смерти, источник чего-то белого,
что ложится в кожу, лишая воздуха или крови,
а потом будет август, могилы отцов и вдовы.
Мы нахмурим брови,
мы скажем: «надо верить в лучшее»,
но увидим сыпь на месте былых веснушек,
но увидим множество чужаков: угрожающе-слишком-близких.
А потом будет лето — безумное и изысканное,
а потом — сразу оптом — солнце и драные легкие,
и красивая девочка, ставшая вдруг жестокой.
А потом будем мы, живущие в мире «после».
И теперь я желаю тебе важнейшее:
доживи до осени.