Ну, до чего ж, в короне он хорош, решителен как он, и смел!
Всех, какую не возьми, красавицу-страну, так легко он,"заимел"!
Экономике тормоз, туризму — «нет», спорт и культура — один стон,
Границы на замке;все по домам, на карантин, как бараны в загон.
Аплодисменты «самоизолированных» слышны и здесь и там.
Ну почему же, ведь как простое ОРЗ, распространяется, как грипп,
Летальность такая же, а крик:"Cпасайся, кто может!" - слышен нам?
Больницы переполнены зараженными, медперсонал без сил!
Может, как раньше, постельный режим дома — и вирус проходил?
Паника, ажиотаж, массовый психоз везде, как ни крути.
И час ни истины, а нагнетания ужаса настал, для всех СМИ!
Конечно, здесь есть побочный положительный эффект:
На коронавирус можно деньги, сколько нужно, выделять,
«Провалы вcе засыпать», жилеты всех цве

Коронавирус против популизма: главной мишенью вируса являются не пожилые люди, а бездарные правительства.

Америка даже не предполагала, что вирус китайцев — окажется сильнее самого коронавируса!

Представляете, каким страшным ударом этот карантин станет по некоторым старейшим популяциям человеческих вирусов? Это прежде всего риновирусы, вызывающие насморк, норовирус, виновник поноса. Представляете, какую подлянку люди сделали вирусам, когда сели в карантин? Биоразнообразие вирусов на земле сейчас просто уничтожается.
Совсем, конечно, вирусы не исчезнут. Потому что не все страны на карантине. Африка, например, «на свободе». Потом, несомненно, жители этих государств снова разнесут «умершие» вирусы по планете, но годика на три-четыре эпидемиологическая обстановка по этим болезням может запросто в несколько раз стихнуть.

Ухожу из красной зоны, меня обдают холодным азрозольным дождиком антисептика, начинает бить нервная дрожь. Разоблачаюсь с помощью инструктора (наши строгие спасители), иду к себе — и накрыло… Последний раз плакал на похоронах отца. Это слёзы не бессилия, а ненависти.
Я вдруг понял, что этот вирус, забирающий и стариков, и молодых, выедающий с чавканьем их лёгкие, я ненавижу так, как ненавидели Гитлера в 1941-м. И этой женщине по возрасту столько, сколько моей жене, — я не могу не проецировать. Эта мерзость может забрать дорогих мне людей. У меня нет права отступить.