Он был тихим полтергейстом. Не шумел, не двигал мебель, не пугал хозяев. Единственное, что он себе позволял, это развлекать Малышку, жонглируя её игрушками над кроваткой. Ему нравился её смех, такой задорный и звонкий. Иногда ночью она просыпалась, и звала его. Да, да, его. Не бабушку с дедом, а его. Он распознавал эти мурлыкающие звуки, ждал их. Тогда он раскачивал подвесную карусельку над её кроваткой, и она слегка позвякивала. А он слушал сопящее лёгкое дыхание в темноте, ожидая, когда оно станет ровным и глубоким. Он не помнил, как давно он был здесь. Не помнил ни своего имени, ни своей смерти. Сам себя он называл Полтергейстом. Похоже, что когда-то это квартира была его — уж очень всё тут было «родным». Почему его не приняли «Домой», он тоже не знал. Каждый раз, когда он приходил к своим, ему были рады, но потом он неизменно оказывался в этой квартире. Без каких-либо объяснений. У него не было, как он считал, незавершённых дел, и самоубийством он, точно, из жизни не уходил. Но почему-то по дороге к свету до конца он не дошёл, у самого «Дома» его развернули назад. Полтергейст привык к такой жизни. Сначала он был один. Потом появились они. Семья. Он по ходу дела догадался, что Малышка не была их родной дочерью.
Скорее всего — внучка. Где были её родители, он не знал. Он любил «сидеть» с ними на диване, и слушать тихие неспешные беседы о былом, о настоящем. Скучал, когда они уходили на долгие вечерние прогулки. Сегодня они ушли днём. Весело суетясь, оделись и захлопнули за собой дверь. Он остался один. Привычно устроился в своём любимом углу дивана и стал ждать. Через какое-то время в двери заскрежетал ключ. Полтергейст пружиной взвился с дивана и застыл у двери. Но вошли не т. е. Мужчина и женщина, чужие. От них пахло злом.
— Нина, не по-божески это. Подсудное дело, — лепетал мужчина.
— А по-божески нам, законным наследникам, по съёмным квартирам мотаться?! — аура женщины была красно-чёрная, плохая, душная. — И никто не
узнает ничего! Я на собаке проверила!
— Нина, боюсь я. Может, с твоими ещё договоримся? — Договорились уже. Они меня дочерью не считают. Всё этой сопле оставят. Как помешались на ней. Иди лучше, в дверях постой. Полтергейст следил за её действиями с болезненным интересом. Она по-хозяйски облазила все шкафы на кухне, нашла банку с детской смесью, открыла. Из своей сумки достала какой-то бумажный конверт, и высыпала его содержимое в банку со смесью.
Закрыла крышкой и тщательно растрясла. Быстро убрав всё на место, они ушли.

***
— Вера! — голос Сергея был таким взволнованным, что Вера, не раздев до конца Анютку, взяла её на руки и пошла на кухню. По всему полу кухни ровненьким слоем, без каких-либо следов был рассыпан молочного цвета порошок. Идеально ровно. А на
краю стола стояла пустая банка из-под детского питания. Полтергейст всю ночь просидел у кроватки. Слушал сонное дыхание, и наслаждался им как прекрасной музыкой.

***
На этот раз беду он пропустил. Не сразу понял, что происходит. Малышка стала вялая, не смеялась. Дыхание у неё теперь не было лёгким, когда он по ночам с тревогой прислушивался к нему. Она дышала прерывисто, с напряжением. Они приходили ещё раз! Когда он летал к своим! Полтергейст начал сходить с ума. Рассыпал все смеси, разбивал баночки с соком и фруктовым пюре. Переворачивал всё на кухне. Но ничего не менялось. Вдобавок, пришёл какой-то чужак в чёрном одеянии, размахивал какой-то штукой и разбрызгивал воду. Полтергейст злобно следил за его действиями из своего угла. Появились чужаки в белом, что-то делали смалышкой. Но Полтергейст знал, что это бесполезно. Он выл от горя по ночам, чем до смерти пугал хозяев. Утром они ушли. Они теперь часто уходили засветло. Он сидел на диване и ждал. Спустя недолгое время он услышал звук открывающейся двери. Снова те двое! Женщина сразу пошла в ванную.
— Нина, не переборщи только, я тебя умоляю! — лепетал мужчина.
— Без тебя знаю! — огрызнулась та, — Только для ускорения процесса, слишком медленно всё. Полтергейст с ненавистью следил за ними. Женщина открыла тумбочку под раковиной и достала оттуда пятилитровую бутыль с водой. Вот оно! Вода! Как он мог не понять?! Хозяева размешивали смесь этой водой, прокипятив ее в кастрюльке. А хранили в ванной! А он разгромил всю кухню! Ненависть наполняла Полтергейста. Он готов был убить их тут же, на этом самом месте. Если бы мог. Ну, ничего, теперь он нашёл причину, он всё сделает правильно. — Можно ещё на матрасик рассыпать, — услышал он ненавистный голос. «НЕЕЕЕЕЕТ!!!» — кричало его естество. Они будут приходить снова и снова. Тут он увидел что-то в зеркале, за спиной копошащейся с бутылкой женщины, что-то серое, бесформенное. Внезапно он
осознал, что это он сам. Эмоции «проявили» его в воздухе. Наращивая свой гнев, он постепенно приобретал форму. Он был страшен. Женщина распрямилась и бросила взгляд в зеркало. Оттуда на неё смотрело ужасное нечеловеческое лицо, перекошенное гневом.
-Уходи! —  его голос был нереальным и диким. Женщина испустила истошный визг и заметалась по маленькой комнате. Наконец, выбравшись, схватила побледневшего мужчину за куртку и скрылась прочь, оставив распахнутой дверь. Полтергейст посмотрел на бутыль, и под его взглядом она взорвалась, залив все стены. Он совершенно успокоился. Решение принято. Малышка теперь его. Он будет с ней, как верный пёс. Он никому не даст причинить ей зло. Полтергейст стоял у окна, и смотрел, как Семья возвращалась. Малышка лежала в коляске, такая бледная, беззащитная. Она посмотрела в окно и улыбнулась ему. Сладкая боль наполнила его. Внезапно его потянуло куда-то. Какая-то сила. Он перестал различать очертания комнаты. Пространство вокруг него стало наполняться светом. Он стремительно нёсся по пресловутому тоннелю, по которому до этого он неспешно летал «в гости». Он увидел их. Они ждали его. Они любят его. Их прекрасные лица озарены улыбками.
«Ты дома» — понимает он их мысли. «Нет, мне надо обратно. Я теперь её», -отвечает Полтергейст. «Ты её», — говорят они, — «но не теперь, позже…»

***
Анна затихла. Боль ушла.
— Молодец, девочка, — акушер сняла повязку и улыбалась ей. Её слова было не разобрать из-за надрывного плача младенца.
— Хорошие лёгкие у парня, — сказал врач.
-Покажите, — слабо прошептала Анна. Врач поднёс к ней истошно кричащий комочек плоти. Едва Анна взглянула на ребёнка, как он затих. Его бессмысленные глазёнки посмотрели прямо в глаза матери.