Эта тень, зарываясь в мою макушку, прячется от людей,
обнимает, нежит, шепчет на ухо пугающую простоту.
Иногда называет по имени, громче, немного назойливо: «Эй,
никому не показывай нас: адреса, телефоны и ту
дверь в мир фантомных дум, не открывай, а иначе: «Тук-тук,
вот и я, невозможное. Отдавай мне себя, позволяй быть
меж реальными играми в контакты призрачных микросхем.
Открывай, я — твоё настоящее, не мираж, хватит меня кормить
обещанием сбыться, сливая в космос вымученный катрен».
Угрожая стопою прощальных писем, обнаженностью стен.
Тень молчит оглушая, так что уши закладывает на раз,
А на два — обольщает виртуознейшим соло и «от винта».
Плачь, ищи виноватого — это порча, ремиссия, сглаз,
жажда, прорастающая в тебе как вечная мерзлота.
Вот, уже надиктовывает регламент пряника и кнута.
Сотней нежных стенаний Лорки, Петрарки, Байрона, Низами
Рвёт тебя, кромсает, осколками вырезает имя на лбу,
сдаётся и вновь повторяет замысел. Господи, разорви
вереницу слияний! Или просто сними на любовь табу!
Только… если размножу секту слепых отмороженных дур,
Не жалей меня, господи, ради всего что есть, пристрели…
