Свитер я купил. Синий. На распродаже. Помню, в центре магазина возвышался огромный такой поддон. А на нём вещи всякие навалены в неестественных позах. Словно много-много людей с большой высоты упало, и их из одежды выдернули. Поддон окружили покупатели и давай в нём рыться. Были там уже и ветераны рытья — это те, кто у поддона уже минут пять-семь копошатся. На новичков зыркают враждебно — мол, это наша земля, найдите себе другой хлопчатобумажный курган с обелиском «всё по 900». Я сзади на цыпочках подкрался, гиеной быстренько что-то цап снизу, и за манекен утащил. Развернул, смотрю — свитер. С двумя очаровательными оленями. И размер почти мой. Плечи в районе локтей, но если рукава подкатать и под картонную эко-дубленку спрятать — вот прям моё. Мне б еще усы да наивно-удивленный взгляд — вылитый житель американского пригорода с двумя детьми, крашеным забором и слюнявым ретривером. Не то, чтобы этот образ был моей голубой мечтой. Но 900 рублей…
Вернувшись домой, разложил я свой трофей на диване. Срезал с него все четыреста ярлыков (или пятьсот — после девятого я сбился со счета). Напялил на себя и задался логичным вопросом: на хрена я это купил?! Магия-то 900 рэ исчезла. Это ж вообще не мой размер! Олени какие-то дебильные… Если б такие олени были в упряжке Санты, он бы добирался до детей на поезде. Во-первых, на таких несуразных копытцах они не победят гравитацию, чтобы пронестись на фоне луны. Они их даже по снегу не протащат, тем более с толстозадым дедом. А во-вторых, конечно, морды. Они точно связаны кем-то в глубочайшей деменции. Потусторонние ребята из головы Стивена Кинга они, а не олени. С такими рылами нужно объезжать стороной церкви, а не детям подарки развозить.
…Видимо, все свои размышления я произнёс вслух. Потому что олени фыркнули и ответили.
— Ты себя-то в зеркало видел, мужик? — Прошепелявил Левый. — У тебя вид, будто ты только из торнадо выпал.
— Если не нравимся, верни обратно в магазин. — Просипел Правый.
— Ну какое «верни», Правый! — Захихикал Левый. — Он же все ярлыки срезал! Небось еще и чек выбросил!
(Чек я и правда выкинул, завернув в него трёхдневный «Дирол — Морозная Свежесть»)
— Вы мне тут не хамите! — Взъерепенился я. — Чмошники вязаные!
— Лучше бы нас купила та толстая женщина с запахом чеснока! — Олени еще раз синхронно фыркнули и ушли с груди на спину.
— Эй! — Закричал я, вертясь перед зеркалом и стараясь заглянуть назад. — А ну вернулись обратно! Вы на спине вообще не смотритесь!
— Извинись. — Прошепелявила спина.
Я вообще если и извиняюсь, то редко и больше смсками. Но телефон оленей я не знал, поэтому просунул через зубы «простите», используя только согласные.
— Прстт.
Олени вернулись и подозрительно посмотрели на меня.
— Запойный?
— Я вообще не пью.
— Непохоже.
— Я просто ненавижу свою работу. На которую мне завтра вставать в пять утра.
Я стянул свитер, засунул в шкаф и лёг спать.
…Чтобы проснуться среди ночи от смачного чавканья, доносящегося из шкафа.
— Что вы там делаете, кретины?! — Проорал я в шкаф.
— Жрём. — Ответил шкаф.
Так я узнал, чем питаются вязаные олени. Они без ума от одёжных катышков. Так как я жил один, катышных запасов моих хватило бы на целое стадо. В данный момент Левый с Правым уплетали спортивные штаны, до которых могли дотянуться. Я тоже решил пожрать. Нажарил ночной картошки с луком и жадно ел прямо из сковородки. А свитер с оленями повесил на стул рядом с собой. И еще накинул спортивную штанину, чтобы ужинать в компании.
— Что это идиотский вой? — Недовольно сипнул, жуя, Правый.
— Это «Аэросмит». Музыка на все времена.
— Это шило какое-то, а не музыка. Есть что-нибудь родное, финское? — Прошепелявил Левый, отдирая очередной наливной катышек.
Я поставил «Расмус».
— О! Совсем другое дело!
«Я ем в обществе кривых оленей, фанатеющих от катышков и Расмуса. С другой стороны, кто-то сейчас падает с обрыва или читает письмо из налоговой. Кому-то ж явно хуже, чем мне» — успокаивал я себя.
— Ты один живёшь? — Поинтересовался Правый.
— Да.
— Почему ты никого себе до сих пор не связал?
— Я не умею. Да и не хочу уже, если честно. Как-то привык быть… Несвязанным. Давайте спать.

… Этот свитер стал моим любимым из двух. Может, потому, что я как вцеплюсь во что-то новое, так и затаскиваю до сальных локтей. Как влезу, так и ношу. Не меняю. Не люблю перемены. А может, мне нравилось ощущать компанию, даже под картонной дубленкой. Даже, когда она молчит. Главное, что кто-то рядом.
Постепенно мы с оленями… Не то сдружились, не то привыкли друг к другу. Выяснилось, что Левый очень боялся петард. Поэтому все новогодние каникулы он провёл подмышкой, трясясь от страха и проклиная китайский петардопром. Успокоить его мог только красный ворс, пропитанный «Ванишем».
Правый страдал задними копытами. Нить в районе колена постоянно ослабевала и выпячивалась наружу. Мне приходилось всё время её натягивать, чтобы он нормально ходил.
И оба они жутко обожали чесания. По вечерам я наряжался в свитер, ложился перед теликом и чесал их обоих.
— Чуть выше… Ещё… Ооооооо! — Мурлыкали оба и просили переключить телик «на что-нибудь нормальное».

За первый месяц зимы произошло много всякого забавного и не очень. Однажды я пролил на Левого кофе, и он полночи носился по всему шкафу как угорелый. Я нашел его только к утру, и то по храпу — он ввязался в старую шапку.
А потом я заболел. Олени услышали мой кашель и приказали надеть свитер. Правый остался на груди, а Левый перешел на спину. Оба улеглись и грели меня всю ночь, а наутро я был как новенький. В качестве благодарности я пустил их пастись на ковёр.

…А потом я решил постирать свитер. Пока олени спали, я засунул его в «стиралку» и выставил на долгую стирку. И шестьдесят градусов. Я всё так стираю. Поэтому все мои вещи нежно-линялого оттенка. Через полтора часа я вытащил белье и услышал страшные вопли. Я развернул свитер. Который раньше был XL. Сейчас же он выглядел на М и то с натяжкой. С его груди на меня смотрели злобные оленята.
— Ты тупой?! — тоненько заголосил маленький Левый.
— Что ты натворил, скотина?! — вторил ему Правый в той же тональности.
В тот день на меня наорал начальник, который ненавидит нашу работу пуще меня. И еще какая-то женщина, на которую я упал в маршрутке. Скорее всего поэтому я был на взводе и дал слабину.
— Зато свитер мне впору! — Огрызнулся я, идиотски скалясь.
— Это смешно по-твоему?! Трудно было руками простирнуть в холодной?!
— Оооо, ну конечно, еще не хватало, чтобы меня учили жизни дерьмово связанные оленята!!! Довякаетесь — куплю джемпер с волками!
Олени заткнулись и ушли в спину.

…Утром они не поздоровались, даже не вышли к животу.
— Объявили мне бойкот? Да ради Бога. Захотите жрать, выпретесь как миленькие! — Проскрежетал я в собственную спину, где виднелись две оленьи задницы.
Как обычно, я облачился в дубленку, всосался в забитый народом вагон метро и притащился на работу. Скинул дубленку, глянул на себя. Олени не вышли. За рабочим компьютером я просидел до обеда, просмотрев 19 смешных видео и 4 шокирующих. Олени не появились. Это уже было ненормально. Я подошел к зеркалу, глянул на спину — их не было и там. Я стянул свитер и просмотрел каждый его сантиметр, вывернул наизнанку — никого.
Сбежали, сволочи. Скорее всего, это было в метро, когда я от духоты расстегнулся. Вероятно, перепрыгнули на кого-то другого. На чей-то свитер.
Ну и хрен с ним, разозлился я. Плевать. Тоже мне обиженки. Пусть любят мозги кому-нибудь другому. Да и свитер от их отсутствия только выиграл.

…Прошло недели две. Моя жизнь спокойно стояла на месте, что меня совершенно устраивало. Поначалу. Но что-то было не так. Ночная картошечка перестала радовать. Я всё так же её к чертям пережаривал, всё на том же самом масле. Но не то. Не тот вкус. Даже под сраный «Расмус».
Я ложился перед теликом и чесал пузо. Так же, обеими руками, в том же ритме. Не то. Не то на любом канале «с чем-нибудь нормальным».
Твою мать, я стал по ним скучать. По их проблемам, фобиям, сиплому ржанию и шепелявому нытью.
Еще через неделю это стало просто невыносимым. Я не мог работать (раньше просто не хотел), нормально спать и есть эту дурацкую картошку. В моей зоне комфорта должны быть вязаные олени.
Я пошел в самый дорогой магазин для придурков и купил самый дорогой свитер. Дома я изъелозил его так, что числу катышков позавидовала бы узбекская бахча в самый урожайный год. Пастбище было готово. Оставалось самое сложное — найти сбежавшую скотину.

…Если оторвать морду от телефона и оглядеться по сторонам, то можно заметить, что утренний транспорт забит одними и теми же хмурыми людьми. Для многих это Утро Сурка — одно и то же, секунда в секунду, с одними и теми же действиями. Я предположил, что оба моих болвана будут на человеке, утро которого сродни моему. Поэтому каждые 8:10 утра я спускался в метро, распахивал дубленку и ходил по вагонам, негромко приговаривая:
— Эй… Эээээй… Ле-вый? Пра-вый? Мир? Вы тут…

…Меня почти ни разу не избили. В толпе городских сумасшедших я не был самым безумным. Но спустя неделю я стал отчаиваться. Всему есть предел. Даже желанию найти своих оленей. Вот уже скоро моя станция. Поезд замедлил ход.
— Псссс… Мужчина!
Я обернулся: сзади ко мне подкрадывалась маленькая курносая женщина. С виду обычная Серая Мышь. Только глазищи большие, сверлящие меня. Я подозрительно прищурился. Серая-то она Серая, иной раз рядом пройдешь и не заметишь. А потом оказывается, что она в топ-10 самых кровавых маньяков за всю историю современной России.
— Что… — Тихо спросила Мышь у кого-то невидимого. — Я уверена, что это ваши! Да заткнитесь вы!!!
Мышь расстегнула тертое пальто и прижалась ко мне.
— Вы что делаете, дамочка?!
— Забирайте их обратно!
— Кого?!
— Они жрут моего Снеговика!!!
Я её интеллигентно оттолкнул. Под пальто у Мыши оказался красный свитер со Снеговиком. Там, где по классике должна быть морковка, зияла дыра.
— Сколько жратвы, Левый! — Просипел кто-то на моей груди. В ответ послышалось заливистое чавканье. Это означало, что извинения приняты.
— Вы должны это исправить! — Пропищала мне Мышь, тыкая в отсутствующий нос Снеговика.
— Давайте я куплю вам новый свитер. — Ответил я.
— Мозги!!! Мозги себе купи, мужлан! — Заверещал Снеговик. Снеговиха, если быть точным…

…С Мышью мы вместе уже четыре зимы. Если честно, я недолюбливаю её Снеговиху — вязаная толстуха бывает истеричной и капризной. Но это её Снеговиха. Мышь моих оленей тоже не жалует — они для неё слишком громкие, и юмор у них казарменный. Но это мои олени. Поэтому ночную картошку мы едим впятером. Всегда. И телик смотрим тоже впятером. Я — почесывая Левого и Правого, Мышь — перешептываясь со своей Снеговихой. Потом мы выключаем телик и просто смотрим друг на друга. Долго, не отрываясь.
Потому что крепко связаны. Так, что друг от друга не сбежать в метро. Без шансов.