Автобус застрял в пробке,. конкретно застрял. Путепровод под железной дорогой
забился то-ли мелкой аварией, то ли упрямством водителей. Скорее всего всё-таки аварией. Сижу за заднем сидении полупустого
салона ржавого пазика и вдыхаю мысли двух старушек.
— Дебили, накупили машин, не могут разъехаться, вот-вот справа какой-то дурак перекрыл дорогу.
— Да они и не учятся сейчас, покупаю права. Где же гаишники?
— Их тут нет, им теперь в кустах разрешили…
— Да, им бы денег отобрать; нет, когда нужны; смотрите, смотрите — еще один дебил прёт.
— Во-во, дорогу перекрыл. Ну, что стоишь тут? — бабуля прозительно прокрикивает засаленное стекло оконного полотна, тычет пальцем в трещину,
плескается слюнями и, чуть ли не облизывая раму, продолжает визгливо хрипеть: — От, гадина. купил машину, небось дома во дворе еще две, а ездить не научился.
Лезишь без очереди… Хулигарх.
Сижу и плачу. Нет, конечно, не буквально, так — мысленно. Смеяться — не настроение. Осень, как-никак. Бабульки же
диалогизируют:
— Забирать права надо у таких.
— Нет, штрафовать.
— И забирать. Обязятельно.
«И расстреливать следом, причём, публично, — добавил мысленно я. — И машину забирать, и на хрен — в помойку всех.»
Советские бабули такие — им иными уже не стать. Отбирать, сажать, штрафовать, расстреливать — и инструментарий их благополуячия, и панацея.
Неистребима глупость и зависть людская.
Я, кстати, не общей доктрине, не о доминанте и не про церковь… Но именно этих старух, кажется,
лицезрел в храме в прошлое воскресение. Учили кого-то молиться. Строго учили…