Назовем это «дверью из комнаты». Не потому что мой дом — тюрьма,
а потому что выход из ума ограничен для меня обоями.
Дом — отчасти разум, за пределами которого царствует только тьма,
дом отчасти скучен, и я складываю книги и фильмы в бытовую обойму.
Потому что тишина, как кроссовки, со временем становятся малы на ногу судьбы,
потому что иногда рассудок мой требует послать все к чертям и уехать за море.
Я ищу дверь из комнаты, потому что здесь черны сосуды и страшны суды,
здесь даже комары каждый вечер падают мне на плечи замертво.
Здесь время дышит и плавает наподобие маленьких черных угрей,
эти хищные рыбки, эти теплые змеи шагам безумия славно предшествуют.
Из этой комнаты существует лишь одна возможная дверь — она у меня в руке,
и я убегаю по грифелю карандаша в свое великое путешествие,
вот тогда я стою у Конго и стреляю в зебру, где-то бубен бьет по ушам,
и маленькие китайские девочки делают почти живых журавлей из белой бумаги,
вот тогда на алом ковре разбросаны вещи — колчан, ятаган, кушак,
и если долго участвовать в древних обрядах, то можно поверить в магию.
Там горбатые великаны холмов воздевают страшные руки к своей звезде,
там ночные черные люди на копья насаживают многорукого бога шаг.
Я ищу дверь из комнаты. И мне кажется, что эта дверь в пространстве — везде.
Я ищу дверь из комнаты.
Я бегу по грифелю карандаша.