-- Я думал, что умру как угодно, но только не так… Почему я редко ходил в церковь и окрестился в двадцать пять лет? Наверное, поэтому и такая смерть? Кровь сочится медленно, не так, как от пулевого ранения, буду умирать долго… -- Сергей с трудом вдохнул воздух полной грудью. Это всё, что он мог сделать. В желудке уже пятые сутки не было ни крошки, но он не хотел есть. Нестерпимая боль в пробитых насквозь руках и ногах временно прошла.
-- Как же далеко видно с этой высоты, как красив мир! -- подумал сержант. Две недели он не видел ничего, кроме земли и бетонированных стен подвалов, превращённых в зинданы. Пулемётчик был взят в плен разведчиками боевиков, когда лежал без сознания на опушке ближайшего леса, контуженный внезапным выстрелом из «Мухи!
И вот он уже два часа парит в воздухе на лёгком ветру. В небе ни облачка, нестерпимая весенняя синева. Прямо под ним, у струящихся неровной змейкой окопов боевиков разворачивается серьёзный бой.
…Сергей пришёл в себя от удара ногой в лицо… Последний вопрос тебе, кафир: если примешь ислам душой и расстреляешь сейчас своего товарища, будешь жить.
Тут только Сергей увидел ещё одного связанного пленника, молодого русского парня лет восемнадцати. Его он не знал. У мальчишки руки были связаны за спиной, и он, как баран перед закланием, уже лежал на боку, скорчившись в ожидании смерти.
Мгновение растянулось в целую минуту.
-- Нет, -- слово вылилось изо рта, как свинец.
-- Я так и думал, расстрелять… лаконично ответил полевой командир.
-- Эй, Руслан! Зачем такого хорошего парня расстреливать? Есть предложение получше! Вспомни историю, что делали гимры, наши предки, более ста лет назад.
Сергей со своими отбитыми почками мечтал тихо заснуть и умереть. Больше всего он не хотел, чтобы ему ножом перед видеокамерой перерезали горло и живому отрезали уши.
«Ну, уж застрелите как человека, сволочи! -- подумал про себя солдатик. -- Я заслужил это.
Боевик подошел к Сергею и пытливо посмотрел ему в глаза, видимо, чтобы увидеть страх. Пулеметчик ответил ему спокойным взглядом голубых глаз.
-- У кафиров сегодня праздник, Христова Пасха. Так распни его, Руслан. Прямо здесь, перед окопами. В честь праздника! Пусть кафиры порадуются!
…
Кресты соорудили из подручных телеграфных столбов и мусульманских погребальных досок, которые набили поперёк и наискось, подражая церковным крестам.
Сержанта положили на крест, сняв с него всю одежду, кроме трусов. Гвозди оказались «сотка», крупнее не нашли в селе, поэтому вбивали их в руки и ноги по нескольку штук сразу. Сергей тихо стонал, пока прибивали руки. Ему уже было всё равно. Но громко закричал, когда первый гвоздь пробил ногу. Он потерял сознание. и остальные гвозди вколачивали уже в неподвижное тело. Никто не знал, как прибивать ноги -- напрямую или накрест, захлестнув левую на правую. Прибили напрямую. Боевики поняли, что на таких гвоздях тело всё равно не удержится, поэтому сначала привязали Сергея за обе руки к горизонтальной доске, а затем и притянули ноги к столбу.
Он пришёл в себя, когда на голову надели венок из колючей проволоки. Хлынувшая кровь из порванного сосуда залила левый глаз.
-- Ну, как себя чувствуешь? А, пулемётчик?! Видишь, какую мы тебе смерть придумали на Пасху. Сразу к своему господу попадаешь. Цени! -- улыбался молодой боевик, забивший в правую руку Сергея пять гвоздей.

Многие чеченцы пришли поглазеть на старинную римскую казнь из чистого любопытства. Что только не делали на их глазах с пленниками, но распинали на кресте в первый раз. Они улыбались, повторяя меж собой: «Пасха! Пасха!»
Второго пленника также положили на крест и стали забивать гвозди.
-- Аааааа!
Удар молотком по голове прекратил крики. Мальчишке пробили ноги, когда он был уже без сознания.
…
-- Как русские рассвирепеют! Это на Пасху им подарок от Руслана! Будешь долго висеть, сержант, пока тебя твои же не пришлёпнут… из христианского милосердия. -- Боевик, вязавший окровавленные ноги пулемётчика к столбу, раскатисто засмеялся хриплым смехом.
Напоследок он надел обоим пленникам поверх колючей проволоки и российские каски на голову, чтобы в лагере генерала Шаманова уже не сомневались, кого распял на окраине села полевой командир Руслан Гелаев.
Кресты вынесли на передовую, поставили стоя, вкопали прямо в кучи земли от вырытых окопов. Получалось, что они были перед окопами, под ними располагалась пулемётная точка боевиков.
…
Сергей закрыл глаза. Почему-то он представил, что две тысячи лет назад до него так же в одиночестве, окружённый враждебной толпой, страдал на кресте ещё один человек. Божий сын Иисус. Он простил всем, искупил их вину, претерпел казнь.
-- А я смогу простить чеченцам всё? -- вдруг задал он себе вопрос.
один молодой боевик вдруг остановился под крестом, поднял голову.
-- Страдаешь, кафир? Страдай, твой Бог так тебе завещал!
-- Не кощунствуй! Нет бога, кроме Аллаха, и Магомет пророк его! -- сурово произнес другой боевик, ударив по щеке юнца.
-- Так я смогу простить чеченцам? Он бы так хотел… Вряд ли после всего, что они здесь сделали…
Пуля от СВД щелкнула по доске, рядом с правой рукой.
-- Случайно? -- Внизу уже вовсю разгорался бой.
Вдруг пуля снова щёлкнула по доске рядом с правой рукой. Сергей понял -- это было приглашение к разговору от одного из наших снайперов.
-- Мы ещё живы! Мы можем продержаться еще пару часов! Впереди окопов «духовское! минное поле! -- проартикулировал в тишине Сергей. Он знал, где-то в прямой видимости сидит наш снайпер. Он готов в оптический прицеле читать его по губам. Пулемётчик медленно повторил свои слова три раза. Пуля снова щёлкнула по тому же месту.
«Слава Богу, поняли!» -- подумал сержант.
-- Аааа! -- застонал рядовой на втором кресте. Видимо, боль была настолько нестерпимой, что мальчишка стал кричать на боевиков.
-- Уроды, чехи поганые! Пристрелите меня, ну пристрелите же!
Внизу один из боевиков поднял голову.
-- Виси, кафир! Когда будет при криках отходить, я сам выстрелю тебе в живот, чтобы ты не умер, но ещё часок помучился, пока твои придут. Не надейся, мы не дадим вас освободить!
Ещё одна пуля от СВД, как новое приглашение к разговору, отщепила кусок доски. Вопрос был ясен для для пулемётчика.
-- Пристрелите парня. Чтобы он не мучился. Пристрелите! Он сам просит об этом, -- беззвучно, как рыба, произнёс Сергей.
-- Эй, братишка! Ты ещё жив? Приготовься к смерти, родной!..
Рядовой на втором кресте так и не успел ответить пулемётчику. Снайперская пуля ударила его прямо в сердце, затем вторая, туда же. Мальчишка больше не стонал.
-- Спасибо, ребята! -- ответил пулемётчик, кивая головой.
Четвёртая пуля ударила в доску. Сергей понял и этот вопрос.
-- Погоди! Я ещё хочу вам помочь. Позже пристрелишь, я ещё могу терпеть, -- ответил смотрящему в мощную оптику снайперу сержант
…
Ещё долгое, мучительно-долгое время сержант координировал действия свои, ведя безмолвную беседу со снайпером…
Сергей чувствовал, что начинает терять сознание от потери крови. Исход боя был ясен, наши прорвали оборону гелаевцев с двух сторон и уже входят в село. Фактически они уже закрепились на его окраине.
-- Братцы, теперь можно, пристрелите меня! -- почему-то вслух и очень громко сказал пулемётчик.
Через мгновение пуля щёлкнула по правой доске. Снайпер понял просьбу сержанта.
Сергей вздохнул, в глазах плавали чёрные круги, а сознание отчаянно цеплялось за солнечный свет, яркую синеву неба, борясь с одолевающим сном. Шли мгновения, снайпер медлил.
-- Почему медлишь, браток? -- спросил Сергей у всё видящего в оптику снайпера.
В этот момент Сергей увидел, что за него, висящего на кресте, разгорается целый бой.
…
-- Только бы успеть, не прощу себе этого, -- «Кобра» бежал с пулемётом наперевес, стреляя по окопу. Пули свистели над головой, но разведчики этого не замечали. Они были в ярости. Не всякий знает -- даже из тех, кто воевал, -- каких глубин и какой мощи достигает человеческая ярость. Когда десантники увидели, как боевики подняли на крестах наших пленных, никто не проронил ни слова, никто не выругался даже матом. Молчал и генерал Шаманов. Эта ярость была пострашнее любой ненависти к врагу.
-- Вперёд, -- тихо произнёс «Гюрза», и разведка Шаманова пошла на Гойское.

********************************

Сергей увидел, как по опустевшему окопу к нему бегут разведчики Шаманова, он даже узнал двоих из них. Снайпер так и не выстрелил ему в сердце. Последнее, что увидел сержант, было голубое, голубое до страшной синевы небо. Его сердце быстро затихало и остановилось, перекачивать по венам было уже нечего. Сергея захлестнул какой-то жар, пробежавший напоследок по всему телу.

********************************

Разведчики Шаманова -- «Кобра» и «Гюрза» поклялись отомстить. Сергея и второго солдата бережно сняли с крестов и в надежде, что родители не будут копаться в «цинках», отправили «грузом 200» на родину. Первого -- в СЕргиев Посад, второго -- в Вологду. Их и похоронили, не зная, какую смерть они приняли.