Мы цепи в злобе рвём, свободу обретая,
Душа собакой воет по ночам,
Раскаянье томит и как гроза лихая,
Ударив громом по чужим следам.
Сомнения грызут и отобьюсь едва-ли,
Спасите! — я кричу, но голос мой храпит,
Лишь Подлость за кустом стремиться, как в запале,
Чтоб придушить меня — она ко мне спешит.
Отраву льют в вино, пустой надеждой тешат,
Жестокость не смягчить, и рвусь я напролом
Надеждой одержим — пускай шуты опешат!
Но, словно конь стреножен, я в грязь упал лицом.
Об путы до крови мозоли разрываю,
Всё тяну за аркан свою судьбу-баркас,
Держусь на виражах — коней не выбираю,
Гитару берегу, и струны про запас.
Хохочут надо мной и вороны кружатся,
Предательство и Ложь стремятся мне помочь —
Я выберусь один, не вынудят сломаться,
Предчувствуя беду — бегу от них я прочь.
Уже не отступлю, найду просвет и сушу —
За мною по пятам бегут, чтоб в грязь втоптать,
По кочкам из болот всё ж выберусь, не струшу!
От кутерьмы тревог не стоит нам роптать.
Тоской удручены — шутов почётом славят
И лошади в грязи другие ими правят!
Тупила кровь клинки и ржавчина съедала,
Менялись палачи, но лучше жизнь не стала.
Затоптана земля: подковами, конвоем
И рвутся вновь сердца, как динамит с бедою,
В помин горит свеча и лики отрешенных,
Сгоревшие дотла и снегом занесённых.
Прозрели всё же мы и грязь скоблим, смываем —
Господь, наш, заступись! — мы молим, чтобы спас.
Течение бурлит и берег размывает
Иллюзия глупцов сбивает с толку нас.