Как известно, Маяковский был интернационалистом. В превосходство какой-либо нации он не верил ни капли, и вообще не придавал национальности почти никакого значения.

Читал он как-то лекцию на одном, кажется, заводе на тему пролетарского интернационализма. Говорил, что пролетарии, сиречь трудяги, должны понять, что они должны брататься с другими трудягами, а уж кто там какой национальности — дело десятое. Иллюстрируя это, Владимир Владимирович, с присущей ему лаконичностью сказал следующее:

— Среди русских я чувствую себя русским, среди грузин — грузином…

Здесь какой-то остряк из зала прокричал:

— А среди дураков?

На что поэт тут же отпарировал:

— А среди дураков я впервые!

Вторая история случилась уже совместно с Есениным. Тот хотя и не был столь лаконичен, однако в умении мгновенно наделять слова смыслом все равно многократно превосходил большую часть человечества. Одним словом Сергею Александровичу за словом в карман лезть было не нужно.
Однажды Маяковский посетил какой-то ресторан. Будучи широко известной и обожаемой персоной, он сразу попал в поле зрения каких-то двух своих почитательниц, которые тут же подсели к нему за столик.
Те начали расспрашивать его о том, какова жизнь поэта и когда он уже направился домой, уцепились за него, продолжая осыпать его вопросами. На выходе спросили следующее:

— Владимир Владимирович, а правда, что поэт может вот так сразу взять и в стихах описать все, что он видит?

— Конечно — ответил Маяковский, — вот, например, посмотрите на этого пьяницу, лежащего прямо в луже. После чего начал декламировать:

Лежит безжизненное тело,
На нашем жизненном пути…
Тут пьяница, приподнялся из лужи и продолжил уже за Маяковского:
…а тебе какое дело?
Идешь с бл… дями — и иди!
После чего, смутившийся на мгновение Маяковский, сказал оскорбленным барышням:

— Знакомьтесь дамы! Мой друг Сергей Есенин!