Хотелось уйти в осеннюю депрессию, но не отпустил сын.
Артем принёс мне Маршака, старое издание из библиотеки моих родителей, из моего детства. Мы читали, и на одной из страниц обнаружили каляки-маляки красным карандашом.
— Кто это сделал? — воскликнул Артём.
— Это я сделал, — вздохнул я, — когда был маленьким.
Артем проникновенно посмотрел мне в глаза
и сказал:
— Никогда больше так не делай.
Хотелось уйти в осеннюю депрессию, но не отпустила жена. Наверняка сама не поняла, как. Просто прошла мимо шепча шелками и туманами, в домашнем, так что я подумал ого, какая у меня жена, и улыбнулся.
Хотелось уйти в осеннюю депрессию, но не отпустил кот. Я пошёл в ванную помыть руки,
а он лежит в раковине, аморфная мидия в керамической створке. Казалось бы, неудобство, а вот на тебе.
Хотелось уйти в осеннюю депрессию, но не отпустил дождь. Да и не дождь вовсе, а то самое моросящее недоразумение, которое обычно в депрессию приглашает. Но этот конкретный дождь (а к любому дождю хорошо бы относиться как к этому конкретному) заговаривался на подоконнике с интонацией Боярского: все пройдёт, так устроен свет.
Хотелось уйти в осеннюю депрессию, но не отпустила книжка. Давно заброшенная, заложенная посередине, а тут вдруг пошла. Как тот дождь, непринуждённо и самотёком.
Депрессия ждала за порогом, посыпая голову листьями, что пеплом, и не могла дождаться.
Просто я подошёл к депрессии во всеоружии — в сыновьях, жёнах, котах, дождях и книгах. Что-то одно из этого уже атомная бомба, а всё вместе так и вовсе Звезда Смерти. В хорошем смысле.