…После окончательного приема на «Мосфильме» моего фильма «Обыкновенное чудо», в котором я уже был вынужден сделать досадные заплатки, меня искренне поздравили и пожимали руки, когда один из тогдашних телевизионных руководителей, взяв меня под локоток, вывел из просмотрового зала в коридор. «Как же я все-таки рад за ваше творчество! — сказал он мне. — Причем искренне»… И добавил: «Вот только фразочку у Андрея Миронова „Стареет наш королек“ давайте уберем. Лично для меня, по-дружески». Я подавил спазм в горле: «Но ведь ее придумал не я, а сам Шварц!» — «По-дружески, — улыбаясь, повторил ласковый друг. — Просьба сугубо личная»… За время съемок, как назло, Брежнев заметно постарел.

С «корольком», плача и стеная, я расстался и потом даже смирился. Во-первых, потому, что вскоре собирался снимать «Того самого Мюнхгаузена» по пьесе Григория Горина, а во-вторых, потому, что мой телевизионный друг… после долгих дискуссий, раздумий и мучительных сомнений все-таки отстоял смущавшую всех редакторов киностудии песенку Миронова о бабочке, которая крылышками «бяк-бяк-бяк-бяк» и за которой рванул воробушек.

— Чего это воробушек с ней сделал? — щурясь, спрашивали меня редакторы «Мосфильма».

— Воробушек возжелал дуру-бабочку как бы скушать, — отвечал я со всей доступной мне искренностью.

— Нет, — говорили мне наиболее умные редакторы. — Он от нее другого захотел, поэтому и погнался.

— Что вы! — отмахивался я… — Тема чисто гастрономическая.

— Сексуальная.

— Гастрономическая…