Дело в том, что ему очень нравилось быть живым. И в пятнадцать, и в тридцать, и в восемьдесят четыре.
Был бы конкурс «Как жить?» — он бы мог в нем сидеть в жюри. Но сидел у окна на диване в своей квартире.
И в прихожей тихонько открылась входная дверь, скрип шагов зафальшивил мотивом паркетных клавиш.
Он сидел и смотрел, как в окне танцевал апрель. Он был лысым, как шар, но при том бородат, как амиш. Он гляделся в окно, отражаясь на фоне дня. Он и в жизни, и там, был, как бледная тень, прозрачен.
Он сказал: ты опять будешь звать за собой меня?
Он услышал ответ: убеди поступить иначе.
На оконном стекле отражался незваный гость, за спиной старика чёрной глыбой над лысым шаром. Он сказал: хорошо. Но ответь на один вопрос: за собой меня звать ты сама ещё не устала?
Ты была за плечом в день, в котором я был солдат. Ты стояла вчера до утра у моей кровати. Я тебя убеждал двести семьдесят раз подряд. Убежу и сейчас, аргументов, поверь мне, хватит.
Не устала ли ты? Может, хочешь передохнуть? У меня есть пирог и варенье из чёрных вишен. Если нужно идти — значит, надо собраться в путь. На дорожку поесть будет точно совсем нелишним.
Эти вишни собрал я тем летом в своём саду. А сегодня те вишни — все белые, как невесты. Урожай по прогнозам серьезней, чем в том году. Предлагаю тебе собирать его летом вместе.
Вроде, вишенку съел, но дыхание спёрла кость. Типа, влез на стремянку, свалился, а ты поймала. Не стесняйся, рубай, ты же мой постоянный гость — мне не жалко совсем, и плевать, что осталось мало!
Эта чёрная тень ела жадно его пирог. Ей хотелось в тот сад, собирать чёрных вишен вёдра. Он не спорил, но он переспорить, однако, смог. Этот лысый старик, не по возрасту слишком бодрый, не по правилам жив, не по логике оптимист, не по здравым умам до сих пор может видеть в цвете.
Будут вишни и сад. Это просто ее каприз. Ведь, в конце-то концов, можно что-то хотеть и Смерти.