ты казалась сильной, куда сильнее, но однажды беды ломают всех, ты становишься жёстче, но не прочнее, как какой-то неправильный человек, беспокойно ночью сбиваешь простынь, а к утру тебя разбивает ночь, ты стесняешься голоса, мнений, роста… и не в силах этого превозмочь. оживаешь к вечеру, вроде легче, и сегодня день не настолько плох, ты победу в пальцах сжимаешь крепче, но теряешь сразу же первый слог.
так бывает, верно, бывает с каждым, накопилось, вылилось, разлилось, это было терпимым, но стало важным, почему-то стоящим твоих слёз.
что ты можешь? дома, вжимаясь в стену, плакать, закрывая ладонью рот? обратиться, как в сказке, в морскую пену не удастся, боль эта не пройдёт, не появится принц в белоснежном фраке, ведь хрустальные туфли тебе малы, ты по-прежнему держишь потухший факел, обещая не выгореть до золы, обещая себе стать себя сильнее, пережить, переплакать, переболеть.
ты хотела, чтоб тебя пожалели, но тебя никто не привык жалеть.
ты стесняешься мыслей, своей изнанки, примеряешь к себе путь других людей: для твоих достижений нужна стремянка, для чужих — лифт в тысячу этажей. это будет ложь, что ты не старалась, но от этого правда ещё больней. почему же чья-то простая шалость остаётся под сердцем на сотни дней?
ты так хочешь, чтоб тебя пожалели, но желанье это приносит стыд.
ты казалась сильной, куда сильнее, почему же плачешь теперь навзрыд? почему всё видится невозможным, безрассудным, неправильным и пустым? то, что было легко, оказалось сложным, словно кто-то убил тебя холостым.
ты хотела, чтоб тебя пожалели, никому об этом не говоря.
попытайся выжить ещё неделю, не боясь понурого сентября, не смотря на прошлое, ведь чем старше, тем быстрей, больнее летят года, ты себя ощущаешь такой уставшей, повторяя шёпотом: «никогда».
одевайся, пожалуйста, потеплее, скоро осень, лужи на мостовой, ты же знаешь, мир тебя одолеет, если ты проиграешь себе самой.