Подумал вдруг, что чем старше становится человек, тем к сожалению, меньше остается у него иллюзий, надежд, и жизненные планы все упрощаются и упрощаются, становятся, если хотите, более примитивными, и занимают они человека намного меньше, чем те мечтания, что будоражат в юности.

Человек способен изменять, подчинять себе практически все: и небо, и землю, и космос, может изменить климат, открыть новый металл, изобрести вечный двигатель, залезть на дно океана, опустить в самое глубокое его место, найти заменитель золота, а вот историю, судьбу другого человека поправить не может. Хотя, и это было не раз, находятся отдельные герои, которым на время удается поменять взгляд на историю, сместить ракурс, увести в сторону, в кривду увести, либо в правду, но потом наступает момент…
… показать весь текст …

— Лежит дистрофик в больнице, мается от слабости, тут ему на грудь муха садится. Дистрофик морщится, пробует ее согнать, наконец поднимает руку. «Кыш, проклятая собака! Всю грудь мне истоптала».

— М-да, было бы смешно, если бы не было так грустно, — хмуро заметил Егорунин.

— Есть еще один анекдот. Сочинили дистрофики, вышедшие из концлагеря.

— Анекдоты могут продлевать жизнь, — философски заметил Егорунин.

Свобода всегда ошпаривала и будет ошпаривать человека, потерявшего ее, — это закон. Собственно, Китаев подозревал, что у него вид тоже ошпаренный, ведь от одних только картин, пейзажей, «натюрмортов» свободы можно запросто грохнуться в обморок.

Жизнь — омерзительная штука, торг, лавка, цепь предательств. За все в ней надо платить. Даже за чужой проступок, за чужую измену, не говоря уже о чужой боли. Обидно только своей жизнью оплачивать чужие счета, отвечать за то, в чем не виноват…