«Вальяжный кошара — обычный зверь?» —
растерянно смотришь, поджав губу.
Играют морщинки на белом лбу,
дрожишь, закрывая за нами дверь.
Касаюсь щекой золотых волос,
желая всем телом к тебе прильнуть.
Целую плечо, нисходя на грудь…
и слышу: «Зачем ты кота принёс?»

Мурлыкает кот, и мурлычешь ты,
кусается медленный твой огонь.
Всё ниже и ниже скользит ладонь,
отточены ласки, слова просты.
Кричишь, замирая в моих руках:
«Всё умерло, умерло, всё не в счёт!»
«Товарищи, время! — мяучит кот, —
Уходим, не то обратимся в прах».

«Подумаешь: прах обратится в прах! -
смеёшься, впадая в безумный транс, —
Сыночек наш тоже бывал не раз —
с небес прилетает, молчит впотьмах.
Туман на дороге, смотри, смотри:
за ним грузовик, развозящий боль.
„Отец, погоди, забери с собой“, —
сынок не рождённый кричит внутри…»

На зеркале — тряпка. Стенает дом,
меня провожая обратно в смерть.
Тебе одиночеством здесь болеть,
судьбу заливая густым вином.
Устало бормочешь: «Иди, иди».
И гладишь обвислый пустой живот,
и плачешь, пока охмелевший кот
сосёт молоко из твоей груди.

Такая цена, а кому легко?
Расплата — не хуже других расплат.
Кошара — привратник у входа в ад,
запавший на женское молоко.
А значит, поможет ещё прийти,
сказать, что и там я тебя люблю,
что жизнь никогда не равна нулю,
пока ты хранишь молоко в груди.